Тайные хроники герцога Э - Татьяна Геннадьевна Абалова

писала с ошибками, и почерк был далек до каллиграфического, но я села за ответное письмо, где осторожно описала давний визит Джовиро Корви. Пусть и здесь брат поможет «вспомнить» очередного родственника.

Ответное письмо я получила лишь через месяц и не самым обычным способом. Его вручили тайно. Сунули в руку, когда я с отрядом сестер отправилась на ярмарку в соседнюю деревню. Монастырь жил не только подношениями, но и собственным трудом. Отличная сыроварня, скотный двор, художественная мастерская, где не только рисовали на полотнах лики святых, но и обжигали статуэтки из глины, небольшой ткацкий цех, в котором производилась удивительная ткань, называемая «стадори», что переводилось как «жизненная сила». Пусть ткань выглядела грубой, стоила она неимоверно дорого – за метр неширокого полотна отдавали три овцы. Ткань охотно покупали старики и молодые, беременные и болезные люди, уезжающие в дальние странствия или желающие защититься от лиха, и все потому, что в нити стадори вплеталась оберегающая магия.

Я лишь раз видела и то с трудом упросила, чтобы мне показали, как одна из старейших монахинь – полуслепая, с болезненно распухшими суставами, творила волшебство, одобренное святой парой. Да, в этом мире магия делилась на светлую и темную. Одна считалась благодатью, другая злом, несущим страдания.

– В монастыре есть еще монахини, способные на такое чудо? – прошептала я, боясь нарушить чары. Поперечные нити в момент поглощения защитной магии светились, но вскоре гасли, становясь частью обычной на вид небеленой ткани. Я бы назвала ее гобеленной, если бы на ней выткали хоть какой–то цветной узор, слишком уж она была толстой и грубой на вид.

– Нет, сестра Хосита последняя, – моя провожатая с болью и нежностью взглянула на старушку. – Жаль, ведь стадори не брезгует носить даже короли.

В общем все, что производилось в монастыре Святой девы пользовалось немалым спросом. Монахини не без гордости рассказывали, что, благодаря им, деревня очень скоро разрастется до города. На ярмарку с недавних пор начали съезжаться не только подданные Рогуверда, но и жители других королевств.

И вот именно на ярмарке, когда я принимала деньги за статуэтку Святой девы (сегодня была моя очередь стоять за прилавком монастырских художеств), мне и сунули в руку плотно свернутый квадратик бумаги. Подняв глаза, я узнала кучера, который вывез нас с Кондом из замка. Мужчина весело подмигнул, подхватил завернутую в мешковину статуэтку и скрылся в людском водовороте.

Я не удержалась и, как только уселась в телегу с нераспроданным товаром, тут же развернула письмо. Надвигающийся сумрак поторапливал и заставлял пренебречь опасениями, что кто–то из монахинь поинтересуется содержанием записки. Я воровато оглянулась и, убедившись, что соседки клюют носом, начала чтение. Повозка тряслась, слова плясали перед глазами, но я не могла не удовлетворить свое любопытство.

«Дорогая сестра! Рад, что способности к чтению и письму к тебе вернулись. Нужно еще немного поработать над почерком».

Даже здесь Конд не отклонялся от нашей совместной лжи.

«Меня безусловно насторожило сообщение о внезапном визите дядюшки. Джовиро Корви–Дуг – дальний родственник со стороны отца. Еще одна ветвь некогда огромного клана Корви. Он не был вхож в наш дом, поскольку непримиримые противоречия разделили род Корви на два враждующих лагеря. Так вышло, что наша ветвь всегда цвела и плодоносила, а хиреющее семейство Джовиро поднялось только после захвата власти императором. Сильно подозреваю, что Дуги пошли по пути предательства. Однако, я думаю, что тебе ничего смертельного не грозит. Им на руку, что ты одна из Корви и не совсем пребываешь в умственном здравии. Объяснюсь: у Джовиро есть сын, который мог бы упрочить положение семьи, женившись пусть на опальной, но принцессе».

О–па! Я – принцесса!

«Живи без опасений, я предупрежу, если на твоем горизонте появятся тучи. Пока девушке не случится двадцать, никто не вправе заставить ее идти под венец. И потом, мои домыслы могут быть необоснованными. Фельстану Корви–Дуг предоставлен большой выбор невест, как ни крути, он фаворит императора. А пока продолжай проявлять признаки забывчивости, это делает тебя не опасной».

Основное, что я вынесла из письма – у меня в запасе два года, и я могу быть опасной. Ого!

Чтобы не терять время, я твердо решила заняться самообразованием. Довольно книжек с картинками, пора понять место Адель Корви в этом мире. Уж что–что, а школа и репетитор научили меня добывать нужную информацию. Жаль, что здесь нет интернета.

– Сестра Басилия, – я встала навстречу вошедшей в комнату монашке, которая по праву заслужила уважение: за неполный год она умудрилась «вернуть» мне способность читать и писать. Правда, с пошатнувшейся памятью так и не справилась, что крайне ее печалило. – Я чувствую, что в силах начать заниматься самостоятельно. Разрешите мне посещать библиотеку.

– Какие книги тебя интересуют? – в ее голосе затаилась надежда, что я захочу познакомиться с историями о божественной паре, но я не спешила укреплять мое поверхностное с ними знакомство.

– История государства и место моего рода в нем.

– Сейчас смутные времена, и многое в истории перевернуто с ног на голову, – она мялась.

Большинство книг, что прежде украшали богатые библиотеки, после переворота перешли в разряд крамольных, но я точно знала, что не все они были сожжены в соответствии с приказом императора. Неотступно живя в закрытом обществе поневоле видишь то, что не предназначено для посторонних глаз.

Не доверять дочери лорда Корви, кто долгие годы являлся покровителем монастыря Святой девы и сложил голову в первые же дни смуты, сестра Басилия не могла, поэтому молча принесла ключ от той части библиотеки, которая переехала в подвал.

– Благодарю, – я присела в почтительном поклоне.

– Будь осторожна в своих суждениях. Не все, что написано в книгах, правда. Учись читать между строк.

Вот только этого мне не хватало. Я хотела ясной и цельной картины устройства чужого мира, а придется сомневаться в том, что насочиняли здешние умники.

– Спасибо за подсказку, сестра Басилия. Я верю, что всегда смогу положиться на наставления сестер и суждения моего брата.

– Скучаешь по нему?

– Да. Даже не представляю, каким он стал, – я не лукавила. – Подростки так быстро меняются.

– Ты тоже изменилась. Исчезли порывистость движений и страх в глазах. Ты стала мягче, женственнее.

– Я пребывала в ночном кошмаре, –