Возвращение - Марина Колесова

не переставая улыбаться, она обняла его за плечи и, притянув к себе, приникла губами к его губам.

Торес тут же крепко обнял ее в ответ, а как только она оторвалась от его губ, подхватил на руки, хрипло выдохнув: – Можешь считать, она уже началась, – и решительно направился к дверям. Распахнув их ногой, он крикнул охране, чтобы передали главному визирю, что мальчики в зале его гости и им необходимо предоставить апартаменты и выполнять любые желания. После чего стремительно удалился с Владетельницей на руках.

– Она соображает что творит? – едва слышно спросил Шон, не сводя с Гранда пораженного взгляда.

– Он ее супруг. Что тебе не нравится? – Гранд отвел глаза. Ему самому было не по себе, но осуждать мать перед братом не хотелось.

– Нет, я понимаю, что супруг, – Шон нервно сглотнул и, добавив: – но все равно она повела себя абсолютно неэтично, – раздраженно поморщился.

– Ага, тебя спросить забыла, с кем и как ей себя вести и что ты считаешь этичным, а что нет.

– Меня спрашивать не надо, но ведь у них с отцом такая любовь была… Ну зачем она так?

– Шон, я же говорил, что-то она о нем узнала, что возненавидела люто. Все знают: от любви до ненависти один шаг.

– Если честно, я не понимаю, что она могла такого узнать об отце… Ты ведь знаешь его. Я вообще не помню, чтобы он хоть раз даже голос повысил, даже когда требовал что-то. Про отношение к ней и говорить нечего. Пока она была у нас, он был готов пылинки с нее сдувать. Ну чем он мог ей не угодить? Ей нужен дерзкий вояка, не скрывающий чувств?

– Не знаю… Вряд ли… – проговорил Гранд задумчиво, а потом, помолчав немного, добавил: – Кажется мне, Шон, что все дело во мне. Хотя думать так не особо приятно. Тошно от таких мыслей, но куда деваться… Она злится, что таким подлецом оказался именно ее сын, и нашла крайнего – того, кто сделал его таким.

– Да ладно тебе… не такой ты и подлец… ну сорвался раз и поступил с ней гадко… Но это же ей вреда-то не нанесло… и не причина это всю жизнь обиду хранить и подобные выводы делать, чтобы и отца возненавидеть, и в объятия первого встречного бросится.

– Похоже, братец, ты не многим от меня отличаешься, если такое говоришь, – Гранд мрачно усмехнулся. – Она ведь не на первого встречного бросилась, а на официального супруга. Мне самому до жути неприятно, что все именно так случилось, но это ее право… и не тебе осуждать ее за это.

– С чего это ты так рьяно ее защищаешь?

– Честно?

– Хотелось бы.

– Во-первых, чувствую себя очень виноватым. Я мерзко с ней поступил. А во-вторых, мне жаль ее. Я не знаю, что еще там у них произошло с отцом, кроме истории со мной, но я почувствовал, что все это очень глубоко ранило ее. Настолько, что мне аж страшно стало… Так что осуждать ее не возьмусь, что бы она сейчас не творила.

– Наверное, ты прав. Это ее право так поступать, – Шон грустно вздохнул. – Я просто ревную ее. Я смирился, что она принадлежит отцу, но смириться с еще одним ее супругом мне тяжело.

– А куда деваться, Шон? Нас с тобой она точно не спросит. Да и этот супруг ее, не так и плох. Прекрасный воин, да и к ней относится неравнодушно и с должным уважением.

– А я все равно постараюсь найти повод и доказать ей, что отец лучше его, и она неправа.

– Если это тебя утешит – ищи, только от меня того же не жди. Мое заступничество пойдет отцу лишь во вред. Я сейчас наоборот постараюсь ей не перечить. Пусть развлекается, как хочет, может, хоть тогда ее ненависть и к нему, и ко мне немного уменьшится.

– Можешь принять ее выбор, я не против. Только, если что об этом ее новом супруге узнаешь, поделись.

– Договорились, – Гранд кивнул.

В это время к ним подошел невысокий полноватый вельможа в богатых атласных одеждах с большим орденом на широкой ленте, через плечо охватывающей грудь. Нетрудно было догадаться, что это главный визирь, заботам которого их поручил правитель Вериниги. Он с поклоном осведомился: хотят ли они сейчас пройти в свои апартаменты или у них есть другие желания, которые он постарается немедленно исполнить.

Сообщив ему, что желаний у них пока никаких нет, братья прошли за ним в отведенные им комнаты. Туда им принесли и обед, и ужин. Слуги были ненавязчивы, но любое желание старались исполнить моментально. Визирь являлся по первому зову настолько быстро, что казалось, что он дежурит в коридоре. Гранд предположил, что он их, наверное, стережет, чтобы не сбежали. Пошутив немного по этому поводу, братья пришли к выводу, что раз у правителя Вериниги так вышколены даже высокопоставленные сановники, то значит, он, хоть и не маг, но скорее всего, отличается достаточно жестоким нравом.

Следующим утром визирь передал им, что Владетельница просила их быть к завтраку в парадной зале дворца.

Спустившись в его сопровождении в залу, братья были немного удивлены представшей их взорам картиной.

Центр залы был свободен и застелен жестким ковром. А весь периметр утопал в цветах. Гирлянды из них увивали колонны и стены, а пол был усыпан лепестками белых роз.

В глубине зала на возвышении стоял большой стол, сервированный на четыре персоны и уставленный всевозможными изысканными яствами. Он тоже был окружен высокими напольными вазами с огромными букетами экзотических цветов и гирляндами алых роз.

Вдоль залы и вокруг стола замерли около полусотни полуобнаженных мускулистых охранников, оттесняя ближе к стенам шеренгу богато одетых вельмож. Четверо из охранников стояли позади высоких кресел и держали большие опахала. У стола суетились с десяток хорошеньких служанок, одетых в полупрозрачный шелк, с блюдами закусок и кувшинами вина. Сбоку расположились музыканты.

Все говорило о том, что завтрак будет торжественным и зрелищным.

Визирь только успел усадить их рядом у дальнего края стола, как в зал вошел Торес, держа Владетельницу на руках.

Это было настолько против всех норм публичного поведения владетельных особ, что Шон, привыкший к достаточно строгим правилам дворцового этикета в Лорене, которые он старательно изучил за время своего там пребывания, не поверил собственным глазам и, нервно сглотнув, потер их рукой.

Но глаза его не обманули. Правитель Вериниги с супругой на руках прошел вдоль шеренги вытянувшихся охранников и придворных к столу, где осторожно усадил ее