Лиза Смит - Дневники вампира: Голод

Несколько парней заржали.

Бонни открыла было рот, чтобы предложить Мередит отсюда убраться. Но вместо этого она четко произнесла:

— Мост.

Все тут же на нее посмотрели.

— Что? — спросил Стефан.

— Мост, — снова сказала Бонни, вовсе не намереваясь это говорить.

Ее глаза стали огромными. Бонни ощущала, как чей-то голос исходит из ее горла, но не имела над ним никакой власти. Затем глаза еще больше округлились, рот раскрылся до отказа и она, наконец, услышала собственный голос:

— Да мост же, господи, мост! Именно там Елена! Стефан, мы должны ее спасти… Ох, да скорее же!

— Бонни, ты уверена?

— Да, о боже… она именно туда забралась! Она — тонет! Скорее!

Волны густой черноты прокатывались по Бонни. Но теперь она не могла позволить себе упасть в обморок — им следовало добраться до Елены.

Стефан и Мередит замерли на одно мгновение, а затем Стефан ринулся вперед прямиком через компанию громил, раскидывая их по сторонам, как шахматные фигурки. Волоча за собой Бонни, они с Мередит помчались через поле к автостоянке. Тайлер пустился было следом, но остановился, когда на него обрушился изо всей силы порыв ветра.

— Почему она в такую бурю туда отправилась? — выкрикнул Стефан, когда они прыгнули в машину Мередит.

— Елена была очень расстроена, Мэтт сказал, что она взяла его машину, — выдохнула в ответ Мередит, оказываясь в относительной тишине автомобильного салона. Она быстро завела мотор, стремительно пускаясь вперед, навстречу ветру. — Она сказала, что собирается поехать в пансионат.

— Нет, она у моста! Мередит, давай скорее! О боже, теперь мы уже можем опоздать! — Слезы струились по лицу Бонни.

Мередит до отказа выжала педаль газа. Машина покачивалась, исхлестываемая диким ветром и мокрым снегом. На протяжении всей кошмарной поездки Бонни всхлипывала, судорожно хватаясь пальцами за переднее сиденье.

Резкое предупреждение Стефана удержало Мередит от столкновения с деревом, повалившимся поперек дороги. Они стали выбираться из машины, пока ветер безжалостно их терзал.

— Оно слишком большое! Здесь не проехать! Придется идти пешком! — прокричал Стефан.

«Конечно, это дерево слишком большое, чтобы его объехать», — подумала Бонни, пошатываясь в окружении могучих ветвей.

Это был старинный дуб. Когда же Бонни, наконец, обошла дерево и устремилась вперед, ледяной ветер и мокрый снег выбили все мысли из ее головы.

Считанные минуты спустя ноги Бонни уже онемели, а дорога казалась бесконечной. Они бы могли попытаться бежать, но ветер им этого не позволял. Трое путников почти ничего перед собой не видели, если бы не Стефан, они наверняка свалились бы с речного берега. Бонни уже начала пошатываться.

Она была готова упасть на землю, когда откуда-то спереди донесся отчаянный крик Стефана.

Рука Мередит еще плотнее обхватила Бонни, и они опять перешли на неуверенный бег. Однако стоило подругам только приблизиться к мосту, как явившееся им зрелище заставило их резко остановиться.

— О боже… Елена! — заверещала Бонни.

Плетеный мост являл собой невразумительную массу отдельных досок и бревен. Поручень на одной его стороне начисто пропал, и обшивка тоже не выдержала напора, словно отодранная гигантской рукой. Внизу темные воды бурлили над тошнотворной грудой обломков. И к этим обломкам примыкала полностью скрытая под водой машина Мэтта. Мередит тоже орала, но она орала на Стефана:

— Нет! Ты не можешь туда броситься!

Однако Стефан даже не обернулся. Он нырнул туда прямо с высокого берега, и воды сомкнулись над его головой.

Все воспоминания Бонни о следующем часе оказались милостиво замутненными. Она припоминала, как они с Мередит все ожидали Стефана, пока шторм бесконечно бушевал и бушевал. Припоминала, как ее внимание почти отключилось к тому времени, когда сгорбленная фигура заковыляла из воды. Припоминала, что не испытывала никаких эмоций, кроме страшного, бесконечного, всеобъемлющего горя, когда она увидела обмякшую фигуру, которую Стефан положил на дорогу.

И Бонни помнила лицо Стефана.

Она помнила, как он выглядел, пока они пытались хоть как-то помочь Елене. Однако реально перед ними лежала вовсе не Елена, а восковая кукла с чертами лица Елены. Эта кукла совершенно точно никогда не была жива, и она определенно не была жива теперь. Бонни подумала, что просто глупо так ее тискать, пытаясь заставить воду выйти из ее легких, — и все тому подобное. Восковые куклы не дышат.

Бонни помнила лицо Стефана, когда он, наконец, сдался. Когда Мередит боролась с ним и кричала что-то о целом часе без воздуха, о необратимом поражении мозга. Слова тупо отфильтровывались в голове у Бонни, однако их значение полностью пропадало. Девочка просто думала, как это странно, что, пока Стефан и Мередит кричат друг на друга, они оба плачут.

А потом Стефан перестал плакать. Он просто сидел, сжимая в руках куклу-Елену. Мередит еще немного покричала, но Стефан явно ее не слушал. Он просто сидел. И Бонни никогда бы не смогла забыть его лица.

А затем что-то вдруг вспыхнуло в Бонни, возвращая ее к жизни, пробуждая в ней чувствительность к страху. Она отчаянно вцепилась в Мередит и стала лихорадочно озираться в поисках источника этого страха. Что-то скверное… что-то ужасное надвигалось. Оно уже было почти здесь.

Стефан, похоже, тоже это ощутил. Он вдруг напрягся, замер, как волк, почуявший запах.

— Что это? — прокричала Мередит. — Что с тобой такое?

— Вы должны идти! — Стефан поднялся, по-прежнему держа на руках обмякшее тело Елены. — Должны отсюда выбраться!

— Что ты имеешь в виду? Мы не можем тебя оставить…

— Нет, можете! Убирайтесь отсюда! Бонни, уведи ее!

Никто и никогда еще не просил Бонни позаботиться о ком-то другом. Люди всегда заботились о ней. Но теперь она схватила Мередит за руку и потянула. Стефан был прав. Они уже ничего не могли сделать для Елены, а оставаться здесь было опасно.

— Стефан! — кричала Мередит, пока Бонни изо всех сил тянула ее прочь.

— Я положу ее под деревьями! Под ивами, не под дубами! — крикнул он им вослед.

«Зачем он об этом сказал?» — задумалась Бонни.

Эта мысль некоторое время оставалась в какой-то глубинной части ее разума, еще не захваченной страхом перед неистовой бурей.

Ответ был прост, и разум охотно предоставил его Бонни. Потому что позднее Стефан не собирался ни о чем им рассказывать.

Глава 16

Давным-давно, где-то в лабиринте темных улочек на окраине Флоренции, голодный, напуганный и измученный, Стефан дал себе клятву. Вернее, несколько клятв, касавшихся использования Сил, которые он ощущал в себе, а также обращения со слабыми, неловкими человеческими существами, роившимися вокруг него.