Шеннон Мессенджер - Пусть грянет гром

- Я буду в порядке, - говорю я всем, поднимая руки Вейна и обвивая их вокруг моих плеч, я знаю, что он не будет сопротивляться. Он принимает мое действие, притягивая меня к себе, и я не могу сдержаться от того, чтобы не посмотреть на Солану. Она впивается в меня взглядом, прежде чем отводит взгляд.

Она все еще хочет его.

- Пожалуйста, дай моей маме посмотреть рану, - шепчет Вейн, его дыхание задевает мою щеку. - Я бы не хотел, чтобы это превратилось в гигантское отверстие в твоем боку.

Я дрожу, неспособная помешать себе думать об Астоне.

- Мы должны сделать что-то, - вмешивается его мама. - Пойдем, я возьму бинты и мазь.

Я ненавижу идею оставить Солану и Вейна наедине. Но я чувствую себя лучше, когда вижу сладкие, взволнованные глаза Вейна, полностью сосредоточенные на мне, когда я следую за его мамой из комнаты.

Она приводит меня в загроможденную ванную комнату, которая должна быть ванной Вейна. Все в ней кричит "парень", от заплесневелой одежды и полотенец, наваленных на пол к полосатому зеркалу, до пестрых засохших

пятен воды.

- Прошу прощенье за беспорядок, - говорит она, когда она наклоняет и вытаскивает белую коробку с пометкой аптечка из шкафчика под раковиной. - Ты знаешь Вейна.

Я не понимаю, что она задала вопрос, пока она не поворачивается ко мне лицом, ожидая моего ответа.

- Э… знаю, - это лучший ответ, который я могу придумать.

Ее лицо невозможно прочитать, когда она берет чистое белое полотенце и опускает его под дымящуюся воду из-под крана. Я тянусь, чтобы взять его у нее, но она не отпускает.

- Не волнуйся. Я видела много царапин и порезов за эти годы. Вейн был очень невезучим ребенком.

- Да, я помню.

- О. Так… ты знала его тогда?

Я киваю.

- До того как его родители..?

- Вейн не сказал вам?

- Он ничего не говорил мне.

Я не уверена, сколько я должна рассказывать. Но я могу сказать, что она отчаянно нуждается во мне, чтобы заполнить некоторые пробелы.

- Я знала Вейна, с тех пор как ему было шесть лет. Мои родители отвечали за защиту его семьи. - Ее глаза расширяются, когда она переваривает это.

- Твои родители пережили шторм? - шепчет она.

- Моя мама.

Я не учитываю почему. Безопасно предположить, что она не смотрела бы на меня печальными, сочувствующими глазами, если бы знала, что я была дочерью убийцы. И я не могу сказать, что винила бы ее.

Я откашливаюсь.

- Так или иначе, после этого, я добровольно предложила быть его опекуном, и я наблюдала за ним с тех пор. Пыталась охранять его.

- Я не могу решить, мило это или отчасти... странно, - говорит она через секунду.

- Честно, я тоже.

Она улыбается. Но это колеблющаяся улыбка. Усталая улыбка.

- Вейн знал, что ты наблюдаешь за ним?

- Я думаю, что он догадывался. Были несколько раз, когда он случайно видел меня... но они были слишком быстрыми для него, чтобы сказать, была ли я настоящей. Он не знал наверняка до некоторых недель назад, когда Буреносцы нашли,

и я была вынуждена показаться, чтобы защитить его.

Она кивает, скручивая полотенце в руках.

- А теперь... ты вернулась?

На сей раз я не пропускаю вопрос в ее тоне.

Я жду, когда она посмотрит на меня, прежде чем я скажу ей:

- Настолько, насколько он хочет, чтобы я была здесь.

Я не могу сказать, довольна ли она тем ответом. Это не должно иметь значение, но...

Я хочу понравиться его маме.

Это глупо и по-ребячески и вероятно невозможно. Но видя, как отчаянно она любит своего сына, причиняет мне боль внутри... что-то, за что я могу держаться, чтобы сказать себе, что я заслуживаю красивого мальчика, которого я украла. Возможно это ослабило бы крошечную часть вины, которая раздувается во мне каждый раз, когда я думаю о ужасном предательстве, которое я видела в глазах Соланы.

- Ты не можете поднять рубашку немного повыше? - спрашивает мама Вейна, протягивая полотенце.

Я делаю то, что она попросила, прислоняясь к столу, когда она садится на корточки и касается кожи вокруг моей раны.

Ее пальцы нежны, но уверены, когда она приглаживает зубчатые края рану.

- Она выглядит действительно болезненной.

- У меня были порезы и похуже.

Она хмурится, и я думаю, что она собирается спросить меня, что я имею в виду. Вместо этого она говорит:

- ... там бриз циркулирует вокруг твоей кожи?

- О... да. Он держал рану в чистоте для меня.

- Угу, - бормочет она, когда я распутываю проект и несу его к окну над душем. Мне приходится балансировать на краю ванны,

чтобы дотянуться до него.

Я могу сказать, что Западный не хочет уходить, но пора позволить ему уйти.

- Будь в безопасности, - молю я, когда встаю на цыпочки и открываю стекло. Проект бросается вокруг меня, напевая песню о дрейфе через дюны, и я надеюсь, что означает, что он останется рядом... но я не собираюсь говорить ему. Ветер заслуживает выбора.

Я подношу его к окну, позволяя ему просочиться через крошечные отверстия, когда я шепчу, что благодарю его и говорю ему:

- Будь свободным.

- Иногда я должна напоминать себе, что я не сумасшедшая, - бормочет его мама, когда я наблюдаю, как проект уплывает. - Я имею в виду... ты говоришь с ветром. И летаешь. И ты приводишь домой моего побитого сына и

у тебя рана и…

Ее руки дрожат так, что она роняет полотенце. Я ухожу от ванны и поднимаю его. Она прислоняется к столу, крутя концы.

- Прости, я знаю, что это не твоя вина. Я просто... Я чувствую себя настолько беспомощной. Никто не учил меня, как воспитывать короля сильфид.

- Ну, вы делаете невероятную работу. И все мы знаем, как трудно с Вейном.

Ее губа дрожит, и даже при том, что она улыбается, слеза скатывается вниз по ее щеке.

- Пообещай мне, что будешь охранять его.

- Я сделаю все, что я смогу.

Она прочищает горло, вытирая глаза, когда она становится на колени передо мной.

- Верно, я, как предполагается, помогаю тебе. - Я сжимаю зубы, когда она прижимает тряпку к моему порезу. - Больно? - спрашивает она, надавливая.

- Это просто отличается от того, к чему я привыкла. - Когда ветер чистит рану, это чувствуется более естественным. Но реальная разница - беспокойство в ее глазах. Я не уверена, что моя собственная мать когда-либо так на меня смотрела.

Свежая кровь сочится из глубокой раны, и мама Вейна вытирает ее прежде, чем распространить густой, прозрачный бальзам по ране. Она прижимает квадрат мягкого хлопка по моему боку и заклеивает края, чтобы держать его на месте. Я провожу пальцами вдоль ее работы, когда она удивлена тем, насколько лучше мой бок чувствуется.