Татьяна Мудрая - Злато в крови

— Твоя сестра ее убьет…убивает!

— Разве не в этом суть данных ею обещаний? — холодно спросила Махарет.

— Спокойно, Римус, Селина знает, что делает. Они обе знают, — ответил мне Грегор.

Тем временем облики обеих женщин претерпевали изменения: краски Селины становились бледнее, Мехарет — ярче. Даже волосы участвовали в превращении: на наших глазах Селина стремительно седела. Даже ткань длинного прямого платья Мехарет: его гранатовый цвет стал густым и переливчатым, словно живой пурпур.

Наконец, обе поднялись и стали рядом, не размыкая рук. Вечно юная земная богиня — и старуха. Мало было седины: резкие сухие морщины рассекли лоб, как ножом, прорезали щеки, спустились от носа, ставшего похожим на ястребиный клюв, клещами охватили бледногубый узкий рот. Выцвели брови, набрякли веки, отчего в их разрезе проявилось нечто азиатское. Одни глаза оставались яростно, неукротимо юными, их синева была взята от неба перед самым рассветом. Нет, Селина была не старой. Она была… Древней. Селена, богиня Луны — это имя ей пристало теперь, ибо она была ныне как тонкий прямой клинок, вынутый из пышно украшенных ножен тела. И таков же был ее новый — и прежний — голос. Серебро и сталь, кровь и огонь.

Древняя подвела Мехарет к обеим рыжеволосым женщинам.

— Джесс, покажитесь ей ближе, прошу… Хорошо! А теперь, взявшая мои имена, отдай этой госпоже ее собственное. Ну, говори же! Твой язык не затерялся тогда в песке, он по-прежнему часть тебя. Смелее!

— А…Ар-рианрод, — пролепетала чуть слышно Мехарет.

Девушка всплеснула руками.

— Ты права, — кивнула Древняя. — Арианрод — Серебряное Колесо. Девственная мать. Принимаешь ли ты свое новое имя и то, что с ним связано? Скажи «да», непременно скажи «да».

— Да, принимаю, — прошептала Джесс.

— Теперь она, — костистая рука уперлась в грудь Махарет. — Кто она?

— Блодайвет.

— Верно. Быть ей сплетенной из цветущих ветвей и плодов, что на них произросли, стать ей прекрасной супругой многих сильных мужей, исполненной благого коварства. Ты берешь эти титулы?

— Беру, — ответила Махарет. — И благодарю.

— Прекрасно, поистине прекрасно. И вот последнее. Кто ты есть сама?

Мехарет обернулась к Древней, лицо ее исказилось, как в плаче, и я отчего-то подумал: по-прежнему ли красны ее слезы? Ведь она так давно не нуждалась в крови, хотя теперь получила ее с избытком.

— Я… Кто — я?

Мехарет отняла руку у Древней и положила ее себе на грудь.

— Угадай загадку, милая моя красота, — усмехнулась Древняя. — Освободи меня, наконец.

— Я Моравит, Старуха. Смерть-в-Жизни и Жизнь-в-Смерти.

— Ага! — воскликнула Древняя. — Моя взяла, моя!

Мехарет почти с рыданием оттолкнула ее и бросилась на шею сестре.

— Ну вот, вас теперь законная тройка. Тринити. Тримурти. Триада, — заключила Селена — нет, все-таки Селина. Теперь это была просто старая женщина, потерявшая всё, кроме возможности смеяться над жизнью и собою самой. — Живите дружно, несите свою ношу с готовностью и не ссорьтесь. Ради этого я всё отдала: и мою вампирскую суть, и божескую, и даже почти всё то, что осталось от человечьей. Все нити судеб — радуйся, пряха! Все искорки и блики света. Даже — в каком-то будущем смысле — глаза Торну подарила, хоть они скорее тебе пристали, Мать Великого Семейства.

Тут я высвободился из хватки Грегора и подошел к моей дочери.

— Разреши, я снова дам тебе Кровь. Я ведь точно знаю, что оттого не умру.

— И от меня возьми, — сказала Махарет; она так и застыла в сестринских объятиях, словно боясь малейшим шевелением разрушить чары. — Я думаю, никто из нас тебе в этом не откажет.

— Ребята, у вас что, крыша малость отъехала? — спросила Селина с прежней своей задиристой интонацией. — Да вы поглядите на меня — было б из чего консервы делать! И не беспокойтесь обо мне, в самом деле: я свою нынешнюю игру назубок выучила, и ей пока еще не конец.

— Давай, Грегор, лучше этот ларчик закроем, — деловито предложил Ролан. — Пока наши отцы и матери спорят. Нужно ведь и маскировку соблюдать.

Мы, трое мужей, только что приподняли крышку Мысленным Даром и готовились навесить ее на место, как я увидел, что внизу блеснула искра.

Не успел я сообщить о том, как Грегор, рискуя целостью пальцев и, кажется, умной своей головы, нырнул под самую тяжесть и извлек со дна крошечный золотой веер.

— Вот она, моя потеря! — торжествующе воскликнул он. — Я, когда брал Большой Наряд Селины, слыхал звон, да его не понял.

То было — клянусь! — утерянное третье звено ее волосного украшения. Над узкой пластиной с петлями, куда надлежало продеть «рога», сидела на задних лапах чудесно изображенная лиса, распушившая все свои девять хвостов. Лисица-оборотень японских легенд.

— Золотая кицунэ, — произнес он завороженно. — И впрямь — «скрепы и путы».

— Узы, — поправила старуха. — Надо же, под ними я имела в виду мой личный гроб. Ну, тот, где похоронили вещи, в которых одна из меня померла.

— Что ты…вы… говоришь, милая? — несвязно спросил я.

— Помните, папа Римус, о чем я предупреждала? Что у меня много жизней, и каждый раз, когда вы выпьете следующую, очередное сердце будет стоять на страже. Вот только все жизни и все имена мои скончались, осталось одно это.

— Если не совокупный Темный Дар, то что еще я могу подарить тебе? — спросила Махарет, которая все это время была погружена в раздумье.

— Какое имя, интересно, — в одно время с ее словами подумал Грегор. — Наверное, не полагается называть ее Селиной, как и прежде?

— Да нет, почему? — возразила она, — Истинное имя — штука тайная, спрятанная от сглазу. Кстати, Махарет и все-все: я ведь не пытаюсь вас перекрестить, это несерьезно. Только размечаю новое распределение ролей.

— Ты ответишь мне, наконец? — настаивала Махарет. — Не годится мне быть в долгу.

— Тогда вот что, — старая женщина протянула ей нашу находку. — Отыщи ей нового хозяина или хозяйку. Я, по правде говоря, думала для того отнять камею у Принца — но это было бы злое дело. Он счастливо избег такой участи своими стараниями.

— Как же мне искать?

— Не знаю, да и подсказывать было бы неинтересно. А смысл в ней есть, в этой лисичке. Только найти его нужно так, чтобы он стал твоим личным, а не «смыслом вообще». Бери!

Махарет прицепила лисицу к вороту.

— Благодарю тебя снова.

— Не за что, вот увидишь. Плату с вас троих ведь не мне брать пристало.

— А теперь мы пойдем наверх, — распорядилась Селина. — Тот путь, что был нам раньше заказан, теперь наш по праву.

Она подобрала свою куртку.