Гиностемма - Катерина Крутова

— А сам не чувствуешь? — с трудом выговаривая слова, Полина сфокусировала взгляд на бледном скуластом лице: — Белая роза — она жива.

* * *

Взбунтовавшиеся растения не дали закрыться дверям оранжереи. Стремительно растущие лианы выползли в коридор, хищно выискивая новые жертвы. Под прикрытием зеленых собратьев Повилика с белой розой, тянущейся от бедра до лодыжки, изучала замок на лаборатории.

— Анализирует определенные маркеры крови. Моя не подошла, — Бастиан Керн прикрывал спину возлюбленной, наблюдая за дислокацией противника в конце коридора. Пока охранники были заняты атакой призрачных орхидей. Стайки невесомых белых цветов облепляли шлемы, опускались на форму невероятным декором, воплощением смелой фантазии модельера-футуриста. Тонкие, едва различимые корни проникали меж волокон ткани, в стыки швов, находили оголенные участки кожи и приникали к ней мелкими присосками. Прекрасные паразитирующие цветы присмотрели себе новых хозяев, давая беглецам возможность скрыться.

Полин полоснула острым ногтем по тыльной стороне ладони, подхватила выступившую каплю крови на кончик пальца и сунула его в датчик замка. Двери не открылись.

— Теряем время, — Бас прикидывал — получится ли прорваться мимо увлеченной плотоядными растениями охраны на террасу. Шанс был мизерный, едва заметный, но пока еще иллюзорно осуществимый. — Если ты не его ближайшая родственница, завязывай с анализами.

— Погоди. Это может сработать, — Полин метнулась к водруженному на кресло пню и с шепотом: «Прости-прости», отломила небольшой выступающий отросток. На неровном срезе проступила смола.

— Пальцы своему приятелю ломаешь? — Бастиан раздражался.

— Кажется, это было ухо, — как ни в чем не бывало Повилика сунула обмазанный своей кровью обрубок Пиня в датчик и прищурилась в ожидании результата. Лампа над замком вспыхнула зеленым и дверь медленно отъехала в сторону. Керн присвистнул:

— Чего еще я не знаю о вашей семейке?

Старая коряга на кресле осуждающе уставилась на врача. По крайней мере в изгибах коры и обрубков сучков Бастиану явно привиделось человеческое лицо. «Докатился до галлюцинаций. Похоже, яд начинает действовать», — констатировал мужчина, толкая импровизированную каталку с одеревеневшим пациентом следом за скрывшейся в лаборатории Полин.

В просторном помещении горел яркий холодный свет. Вдоль стен на белоснежных пластиковых столах стояло множество приборов — от простых микроскопов и разнообразных анализаторов до новейших аппаратов, о которых доктору Керну доводилось только читать в медицинских журналах. В центре помещения, под операционными лампами располагался похожий на алтарь стол из цельной глыбы прозрачного материала. «На таком человек поместится. Из чего он сделан? Пластик? Стекло?» — пока Бас предполагал, Полин подскочила к столу и с ненавистью плюнула в центр.

— Ничего больше не получишь от меня! — выкрикнула она в пространство и с шумом втянула воздух, принюхиваясь. С видом ищейки, учуявшей след, огляделась, скривилась от холодильника, наполненного пакетами с кровью, походя, как бы невзначай уронила на пол анализатор с пробирками и замерла перед стеклянным шкафом с кодовым замком, подобным тому, что открывал дверь в лабораторию.

— Где все? — задал волнующий вопрос Бастиан. Девушка не ответила. Вниманием Полин завладели ампулы с препаратами, аккуратно лежащие на темной мягкой подложке по другую сторону стекла.

— Полин? — осмотревшись, мужчина обнаружил в глубине лаборатории дверь, ведущую вглубь особняка. — Надо уходить, немедленно!

Повилика не слышала. Замерев перед шкафом, она шумно дышала, напряженно сжимая и разжимая кулаки. Черные кудри едва заметно подрагивали от злого негодования.

— Идем. — Бас легко, но настойчиво коснулся плеч, желая развернуть к себе.

— Это она! — Полин вырвалась, резко сбрасывая удерживающие ее руки, и уже проверенным способом с помощью своей крови и сока старого пня вскрыла замок.

— Это она! — повторила, сжимая в ладонях ампулу с жидким веществом неприятного зеленовато-болотного цвета. — Моя дочь!

И пока Бастиан не успел ничего спросить, затараторила бегло, глотая слова, захлебываясь эмоциями, как слезами:

— Вырвали, вытащили из меня прямо здесь, на холодном хрустале, чтобы не смогла к силам воззвать, до земли дотянуться; накачали дурманом и резали по живому, — дрожащие руки Полин прижались к низу живота, словно давний шрам болел, тянул ужасом пережитого. — А он смотрел, разноглазая тварь, на мою девочку нерожденную, росточек погибший и…. и….

Губы шевелились, продолжая безудержный монолог, но слова сдались, уступили безмолвному горю матери, потерявшей свое дитя.

Бастиан сгреб трясущуюся Полин в охапку, прижимая к себе, стремясь защитить от всего мира.

— Уходим, — глухо выдохнула Белая роза спустя несколько мгновений, поднимая на мужчину раскрасневшиеся от слез, но полные решимости глаза.

— А это? — Бас кивнул на ампулу в руках Полин.

— Эликсир вечности из сока нерожденной Повилики и жизненных сил уснувших братьев. Граф накачан им до предела. Потому наша с Пинем кровь открыла замки. Мы течем по венам врага, позволяя ему корчевать наш род. Это — последняя доза, все что осталось от ребенка, которым я была беременна тридцать лет назад.

Доктор Керн покачал головой — услышанное было немыслимо, ужасно по своей сути и невозможно согласно научным догматам. Но в его в объятьях дрожало волшебное существо, человеческое лишь наполовину. За закрытой дверью лаборатории бесновались вырвавшиеся на свободу носители фотосинтеза. Логика и здравый смысл были явно плохими советчиками в происходящем. Оставался только инстинкт самосохранения, требующий быстрее покинуть и лабораторию, и кошмарный особняк.

— Там тоже…? — не продолжая мысль, Бас кивнул в сторону оставшихся в шкафу ампул.

— Всякое, — неопределенно пожала плечами Полин. — Яды, лекарства, мутагены. Моя мать в этом хорошо разбирается.

— Разбиралась. Виктория мертва, — только сказав, мужчина опомнился. Неизвестно, как Повилика отреагирует на смерть матери.

— Знаю, — спокойно отозвалась девушка. — Я чувствую двоих, и Ежевики среди них нет. Что стоишь столбом? Пора уходить. Нам повезло, что в лаборатории пусто.

— Я напоил управляющую смесью слабительного со снотворным, — криво усмехнулся Бастиан. Полин изучающе глянула на мужчину, а затем рассмеялась в голос. Продолжая хохотать, точно сбрасывая с себя страшный груз прошлого, Полин подтолкнула стул с пнем к выходу. Керн, повинуясь порыву, сгреб склянки с разноцветными препаратами с полки и сунул в карман униформы.

«Перебьются!» — подумал мужчина, догнал уже взламывающую очередной замок мулатку и переложил ампулы в дупло пня, которое ранее занимала ладонь Полин.

— Это у него что — рот или…? — воображение подкинуло идеи укромных мест в человеческом теле, используемых, например, заключенными или наркокурьерами. «У пней другая анатомия», — отмахнулся Керн, одновременно облегченно выдыхая на полученный ответ:

— Руки, просто сложенные руки.

За дверью начиналась галерея, одна сторона которой выходила на каменистый склон вулкана, а за другой открывался вид на далекую лагуну и раскинувшийся на ее берегу городок. Одна стеклянная створка была отодвинута в сторону, а на стриженной лужайке, на пластиковом стуле, вставив в уши наушники и подставив лицо теплому апрельскому