Сестры Ингерд - Полина Ром

тогда, в машине, когда Анжелка была за рулем… Казалось, что жизнь кончена! Смешно…».

Слабо понимая, что и как продают на рынке, я все же составила небольшой список, куда включила муку, разные виды круп, самые простые овощи и сало. Немного подумала и добавила в список свечи, мясо, уж какое попадется, кухонные ножи, немного посуды и яйца. Возможно, этот список и не поражал логичностью и охватом, но это то, что я смогла вспомнить.

Именно так и мы и сделали -- после завтрака отправились на местный рынок. Нам требовался свадебный подарок для графа, и после долгих обсуждений мы договорились остановиться на сумме от трех до четырех золотых. Рольф по дороге жалобно вздыхал и смешно охал, собираясь расставаться с деньгами, но потом, став серьезным, пояснил:

-- Дело даже не в том, Ольга, что я прямой вассал графа. Дело в том, что граф на войне вел себя на редкость порядочно. Никогда не брал лишнего при дележе добычи и не старался спихнуть опасные дела на кого-то. Он мудрый командир, и большая часть народу, ушедшая с ним, уцелела. Он даже выделил специальные телеги для того, чтобы вывезти раненых. Раз уж у графа свадьба, придется раскошеливаться.

Я на все эти славословия только плечами пожала: слава Богу, мне граф никакой не командир. Ничего не могла с собой поделать, но муж Ангелы восторга у меня не вызывал. Мне, если честно, даже жалко его не было. Он своей дурью легко мог сгубить мою жизнь, даже не задумываясь. Поэтому я без особого интереса отнеслась к тому, что именно мы выберем в подарок графу.

Глава 32

Местное торжище поражало своим размахом. Я насчитала двенадцать длиннющих деревянных рядов, где стояли голосящие торговцы. Чуть в стороне продавали свинину и говядину. Только вот как бы это сказать… ее продавали в живом виде! Там орали куры, визжали настоящие живые свиньи и дышали морозным паром страшные и какие-то лохматые коровы.

Я нервно сглотнула, не слишком представляя, нужно ли нам в хозяйстве это вот!? Может быть, муж ждет от меня, что я буду доить корову? Нет, теоретически я, конечно, знала, что яйца несут курицы. Но до сих пор вживую мне, сугубо городскому ребенку, видеть их не приходилось. Точнее, однажды и видела декоративных кур. Соседи Олега Родионовича разводили две какие-то то редкие породы. И кудлатый, с мохнатыми ногами петух, сбежавший на улицу, наделал переполоха. Его вылавливали сетью три здоровых охранника, а сосед Олега Родионовича семенил за ними и тонким нервным голосом требовал:

— Аккуратнее, вы, дуболомы! Птица нежная, у него и так стресс!

Воспоминание мелькнуло и пропало, оставив понимание, что специалистом по курам от этого я не стала. Наконец я созналась себе, что как хозяйка я пока полный ноль. Повернувшись к мужу, честно призналась:

-- Рольф, я понятия не имею, что нужно покупать!

-- Ты не представляешь, Ольга, как интересно было наблюдать за тобой, когда ты морщила лоб и писала эти ужасные каракули! – он смеялся, и от его глаз разбегались лучики морщинок, делая его смех не таким уж ироничным, а скорее ласковым. – Ничего страшного в этом нет. Я бы сильно удивился, если бы дочь барона, воспитанная в монастыре, сейчас составила дельный список и легко управилась с закупками. Я предлагаю сперва выбрать подарок, а потом просто идти по рядам и прицениваться к товарам. Если ты захочешь, ты всему научишься.

Подарок мы отправились выбирать к концу самого первого ряда: там торговали привозными стеклянными изделиями. Надо сказать, что цена у этих безделушек была такая, что я жалобно охнула. Они были красивы, грех жаловаться, но даже обыкновенные стеклянные стопочки без украшения и рисунка стоили по шесть серебряных монет. За большую напольную вазу, которую мы оба одобрили, запросили три с половиной золотых. Рольф вздохнул и расплатился: это действительно был богатый подарок. Вазу очень аккуратно положили в огромный, набитый соломой ящик на кусок холста. Холст обернули вокруг сокровища. В короб досыпали соломы и только после этого драгоценный груз унесли на телегу.

А дальше мы, как и договаривались, шли по рядам и выбирали вдвоем, что именно нам понадобится до весны. Например, Рольф вспомнил про соль, о которой я совершенно забыла. Зато я настояла на покупке посуды. Через некоторое время я поняла, что мой муж такой же неопытный хозяин, как и я. Немного подумав, я все же спросила:

-- Тебе раньше не приходилось делать такие закупки?

-- Что, сильно заметно?

В это время мы как раз подошли к концу одного из торговых рядов: посудного. Здесь было сделано что-то вроде длинных скамеек для отдыха покупателей. Именно там мы и присели. Муж заговорил не сразу, да и потом все время смотрел в сторону:

-- Когда я уходил на войну, отец и мать были живы. Примерно через год я встретил крестьянина из наших мест, который сообщил, что осенью того же года, когда, как я ушел, барон и баронесса погибли при пожаре в типографии. Раньше, Ольга, мне вообще не приходилось заниматься делами баронства.

Я понимала, что такое потеря близкого человека. Сердце сжималось от жалости. Я взяла в руки его покрасневшую от холода кисть, тяжелую и даже слегка сопротивляющуюся, и стала тихонько поглаживать. Мы молча сидели под мягким кружевным снегопадом и думали каждый о своем. Даже гул торжища, казалось, переместился куда-то вдаль.

Больше всего в рассказе Рольфа меня поразило слово типография. Пожалуй, в прошлом моего мужа достаточно много интересного. Главное – дать ему пережить горечь воспоминаний и не бередить рану. Но как же сильно мне хотелось узнать все об этой самой типографии!

Окончательно замерзнув, мы вернулись в замок. За нами следовало две плотно загруженные телеги, прикрытые от снега грубым брезентовым покровом. Там невообразимым месивом было свалено все подряд: глиняная посуда и мешки с мукой, гречка и пшенка, мороженая свиная ляжка, поразившая меня своей огромностью, и большой кувшин какого-то растительного масла. Деревянная коробка со свечами и две фляги весьма вонючего масла для освещения. Такое масло я вообще видела в первый раз. И если бы не Рольф, не додумалась бы купить.

Собирая все это барахло, я все сильнее ощущала некоторую внутреннюю панику: