Жена двух генералов драконов (СИ) - Кристина Юрьевна Юраш

честно, — прошептал он, и его голос звучал так тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать его. — Неужели что-то изменилось? Неужели у меня есть шанс остаться твоим мужем? Стать не просто мужем — ширмой, которую можно спрятать в углу, или быть ненавистным мужем, которого нужно вывести, как выводят тараканов и крыс?

Его слова задели меня за живое, а его пальцы едва коснулись моей кожи, словно он не решался.

Глава 72

— Я просто спросила, — сглотнула я, чувствуя, как горло сдавило от волнения. Я понимала, что это был лучший ответ, который я могла дать. — Единственное, что я знаю точно: мне будет страшно потерять вас обоих.

Рука, которая готова была обнять меня, плавно отстранилась. А губы, которые, казалось, вот-вот поцелуют меня… Я чувствовала это, словно могла читать мысли! — искривились в усмешке. Его взгляд был холодным, отстранённым, и в этом холодном блеске я видела что-то, что раньше не замечала.

— Я не хочу терять никого, — прошептала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ни его. Ни вас.

Глаза Агостона сузились, словно он пытался проникнуть в самую глубину моей души. В этот момент я увидела в них то, чего никогда раньше не видела. Страх.

— Не говорите так, — прошептал он, его голос был едва слышен. — Не говорите, что не хотите терять меня. Потому что если вы скажете это ещё раз, я не смогу удержаться.

— А если я скажу? — спросила я, делая шаг вперёд. Моё сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. — Если это правда?

— Тогда я сделаю то, что не должен делать, — ответил он, его голос стал твёрже. — Тогда я сделаю то, что разрушит всё. То, что вы не сможете простить.

— Но если я уже простила? — спросила я, чувствуя, как смелость наполняет меня. — Если я уже вижу вас не как врага, а как того, кто спас моего мужа? Как того, кто защищает меня, даже когда я ненавижу вас?

Он не ответил. Только его рука дрогнула, когда он поднял её, чтобы коснуться моего лица. Но прежде чем его пальцы коснулись меня, в дверь постучали.

Харгривз вошёл с письмом в руках, его лицо было серьёзным.

— Для вас, генерал, — сказал он, склонив голову в уважительном поклоне. Его голос звучал ровно, но я заметила, как в глазах мелькнула тень тревоги.

Агостон взял письмо, его пальцы дрожали. Он разорвал печать и пробежал глазами по строкам. Его лицо побледнело. Я почувствовала, как внутри меня всё сжалось, как будто воздух вокруг стал ледяным.

— Что? — наконец не выдержала я, чувствуя, как моё сердце колотится, как барабан в груди. — Что там?

Агостон поднял взгляд. Его глаза, глубокие и тёмные, словно два колодца, были полны теней. Тени отражали его страхи, его сомнения. Он долго смотрел на меня, будто искал в моём лице подтверждение своих мыслей. Его губы дрогнули, но он не произнёс ни слова.

— Знаете, — наконец сказал он, и его голос звучал хрипло, как будто он долго молчал. — Сейчас мне очень хочется солгать вам. Мне хочется сказать вам неправду. Неправду о том, что эти книги — пустышка, что в них нет ничего полезного… И тогда у меня был бы шанс остаться с вами.

От его слов моё сердце пропустило удар. Я почувствовала, как холод пробежал по моей спине.

— Но я так не могу, — усмехнулся Агостон, но в его усмешке не было радости. — Это именно те книги. Ректор говорит, что это именно то, что может нам помочь. По крайней мере, продираясь сквозь дебри древнего исмирийского языка, он увидел упоминание этого проклятия. Единственное, что не хватает — это ещё одного тома. В этом томе содержатся важные уточнения. Ректор сейчас его ищет.

— А есть шанс, что его найдут? — спросила я, глядя на письмо в его руке. Он почему-то сжал его так, что бумага смялась, и я увидела, как его пальцы дрожат.

— Впрочем, даже того, что есть, достаточно, чтобы снять проклятие, — заметил Агостон, пытаясь говорить спокойно, но я чувствовала, как он волнуется. — Упуская все изящные словесности и тяжкий труд в расшифровке, наш дорогой ректор пишет:

Проклятие, наложенное на носителя, может быть снято. Для этого необходима любовь. Теперь мне кажется понятным тот факт, что носителя проклятия исмирийцы держали в строгой изоляции. Это служит подтверждением ваших слов, господин генерал. Вот предположительный ритуал. Я воспроизвел его, но, к сожалению, проверить не могу. Ибо в запасниках академии нет достаточного количества проклятых. Я сразу смею вас предупредить. Ритуал древний. И может быть опасен. Это я пишу вам для очистки своей совести. Обычно использовалось шесть-восемь магов, объединяющих свои силы. Но в вашем случае достаточно одного дракона. С уважением, ректор Абсалом Финчер.

— Дайте прочитать! — потребовала я, чувствуя, как нетерпение охватывает меня. — Я хочу знать всё!

— Вам что? Недостаточно моих слов? — с усмешкой спросил Агостон, но его голос звучал устало. — Я хочу порадовать нашего дорогого Анталя, что проклятие будет снято. Но лучше это сделать завтра. Нужно будет подготовить всё необходимое…

— Вы так и не дали мне прочитать письмо, — настойчиво произнесла я, протягивая руку. — Я хочу знать!

— О, мадам, с каких пор вы стали знатоком магических ритуалов? — рассмеялся Агостон, но его смех был каким-то натянутым, вымученным. — Я могу показать его вам.

Он развернул письмо и протянул его мне. Я увидела круг с какими-то символами и пометками.

— Собственно, вот и всё, — заметил Агостон. — Я отвезу письмо Анталю, чтобы он разбирался. А сам вернусь сюда и всё подготовлю…

Агостон вышел из кабинета, оставив меня одну. Я стояла возле окна, глядя, как дракон летит в сторону старого поместья. Я знала, где оно находится. Однажды я видела его. Небольшое, когда-то уютное, оно было отдано за долги, потом продано, потом владелец умер, и в завещании о нём не было сказано. О нём попросту забыли. А когда вспомнили, на поместье было жалко смотреть. Оно стояло заброшенным, медленно умирающей жертвой бюрократии, напоминанием о чьих-то счастливых годах, полное воспоминаний и тоски.

Я смотрела, как дракон исчезает за горизонтом, и чувствовала, как внутри меня поднимается странное чувство. Смесь