Встречная-поперечная - Антонина Циль

лето, напитываем теплом и благодатью. Я свой с прежнего места обитания забрал. Сыновьям тоже по камню раздал. В спячку не принято у нас скандалить да барагозить, все водяного слушаются. Строим грот, собираем туда водный народ. Чем теснее, тем теплее. А как там мои сыновья? — водный дух обратился к Ивану Леонидовичу.

Тот немного смутился и почесал в затылке:

— Не сразу договорились, — признался он. — Первый по старшинству требовал места по реке до самых Соленых камней. Второй утверждал, что отец его больше любит и от того власти у него должно быть больше. Пришлось, — Левецкий развёл руками, — гаркнуть на них как следует, напомнить, кто я и что волю вашу исполняю не из слабости, а в ответ на услугу и по собственному пожеланию.

— Правильно, — водный дух одобрительно кивнул. — Иначе позабудут, кто над кем поставлен. Вдольская кровь богами избрана – Равновесие хранить, и не всяким там несмышленым дуралеям с этим спорить. Спасибо тебе, младой князь. Деду привет передавай. Он меня должен помнить. А вот и кикиморки мои плывут, обещание исполнять.

Вперёд опять вышла самая старая кикимора. Забулькала сонно, мелко подрагивая. По ней видно было, что пришла пора нечисти впасть в спячку, и ждёт водное племя только первых заморозков.

— Спрашивай, — булькнула кикимора.

— Про змея я знаю, — поспешно сообщила Маша, испугавшись, что кикимора прямо тут, на бережку, и закемарит, — про деда его обещание тоже. Но всё библиотеку обыскала – ничего не нашла о том, как можно победить змеевичей.

— Не правдой, не мечом, а только хитрым словом, — пропела старуха. — вдольский клинок змеевича только ранить может. Но пока жива тёмная душа его, он будет приходить за своим. Одолеете душу – уничтожите семя Железного полоза.

— Ну как же нам это сделать? — растерялась Маша.

— Змеи берут свою силу от людей. Есть те, кто им поклоняется, — пояснил водяной. — Имеются у Полозов свои храмы. Жрецы только думают, что люди забыли туда дорогу. Но каплет кровь на алтарь, и сила змеевичей увеличивается. Они сами жертву принести не прочь. И плоть людская для них самая сытная еда. Но кровь сытнее и сильнее.

Старая кикимора, всё это время кивавшая головой, то ли подтверждая сказанное, то ли борясь со сном, вялым голосом добавила:

— А хитрость в том, что каждый из вас должен взять от того, что вам легче всего даётся.

… — И опять новая загадка, — вздохнула Маша, проводи взглядом водяного и кикимор, облепивших его корягу. — Теперь их до весны не увидим. Одно хорошо – рыбу привозить не надо. В последние недели аппетит у постояльца нашего прибавился заметно.

— Что-то я смотрю, раздобрел водяной, — улыбнулся Иван Леонидович.

— А то конечно, — хмыкнула Мария Петровна. — По семь корзин карасей съедал, жирок набирал. Впрочем, в пруду скоро своя рыба появится. Рыба... — Маша пригорюнилась, — как же не хочется мне идти на рыбалку к Абрамцевым.

— А давайте не пойдём, — пожал плечами Княжич.

— Я тётушке обещала, — с сожалением пояснила Маша, — что буду с соседями хорошие отношения поддерживать. Если мы сразу вдвоём тихариться начнём, они догадаются, — Маша вдруг покраснела, — То есть я хотела сказать... Начнут подозревать, что мы что-то задумали.

— Пусть подозревают, — Левецкий почему-то оказался ближе, чем казалось Маше. В лунном свете блеснули его глаза. Князь осторожно взял Марию за руку, а она руки не отобрала, только замерла.

— Марья Петровна, я давно хочу вам признаться... И, пожалуй, лучшего случая не представится. Хочу получить у вас дозволения навестить Маргариту Романовну, вашу тётушку, и просить у неё...

Кусты слева зашуршали, и в лунном свете мелькнула чья-то тень. Княжич сорвался с места и нырнул в тёмные заросли. Что-то как будто заплескалась у самого берега, но быстро стихло.

Левецкий появился на берегу, досадливо рубанул воздух ребром ладони:

— Здесь был кто-то. Подслушивал, но ушёл. Маша, немедленно возвращайтесь в дом. Закройте окна и двери. Если сможете, начитайте словеса, обратитесь к Поперечью. После того как проверите дом, подайте мне знак через окно. Поднесите свечу или лампу. Но если что-то... хоть что-то заподозрите, немедленно кричите. Время блюсти приличия прошло. Я приду завтра и осмотрю вашу электрическую машину, лишним не будет. Нечисть боится электричества. А чем Железный полоз от неё отличается? И домовой... не забудьте его предупредить. Если он уже встал однажды против Змеевича, если нашёл в себе храбрость, то пускай и дальше дом защищает, ему зачтется.

Никогда ещё Маше не было так страшно. Она всё сделала, как велел Иван Леонидович. И даже о многообещающих словах его, прерванных появлением шпиона, старалась не думать, а размышляла о том, какую хитрость можно использовать против Змея. Что ей легче всего дается?

— Ещё чаю? — предложил Владимир Сигизмундович, потянувшись к кофейнику на примусе. — Чай у нас хороший. У контрабандистов давеча отобрали.

— Пожалуй, — Иван Леонидович задумчиво проследил, как сыскной следователь наполняет его чашку. — Так значит, ещё и обескровил?

— Не то чтобы... Я видал полностью высосанных покойников, а этими вроде как... закусили, — Фальк сконфуженно хмыкнул. — Упыри, что нашенские, что у них, в европах, из ещё живых кровушку высасывают, пока сердце бьётся, всю дочиста. И этот... тоже сначала полакомился, потом только, так сказать, энергетически прикончил. Бараночек?

— Да я к вам не чаи распивать пришёл, — напомнил Левецкий, тем не менее с удовольствием принюхиваясь к ароматному напитку.

— Так уж я догадался. Третьего дня у меня были, и сегодня вот... Зачастили вы к нам, Иван Леонидович.

— Сами сказали, что сегодня будут результаты вскрытия. И меня, как местного вдольского князя, последние происшествия немало волнуют. Видите ли, преследуя цель сохранения Равновесия…

Фальк выжидательно моргал и слушал вдохновенно вещающего княжича. Иван Леонидович дошел до подробного перечисления последствий нарушения Равновесия и… несколько сдулся. Всё ещё сомневаясь, что поступает правильно, перешел непосредственно к волновавшей его теме:

— Вы говорили об упырях. Вам случалось самому их одолевать?

— А как же! Упокаивал и не единожды. Разумеется, не сам, а при содействии вашего брата. Однако одного разу… — пышные усы Фалька поникли, он почесал шрам на голове, — ранение приобрёл, и, можно сказать, из-за них, упырищ проклятых, службу пришлось оставить в самой столице. Сложный случай был, —