Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова

Мы дождались, когда уйдет Ега, и отправились исследовать холмы. Дитя взяли с собой. Игорь соорудил из куска тряпицы люльку и, обмотавшись ею, нес сына на груди.

Держали путь точно в том направлении, которое разглядели с крыши терема. Нам пришлось перейти реку вброд и миновать фруктовый сад, где уже завязались плоды. В приграничье все наперекосяк: зимы нет, а остальные времена года летят галопом. Оглянуться не успеешь, как природа отцветет, и наступит пора собирать зрелые фрукты.

– Жаль, я не видела, как утопают в цветах деревья, – сказала я, срывая с ветки зеленую вишню.

– Я тоже не видел, – буркнул Игнат. Ребенок не спал, и его маленькая ручка исследовала подбородок отца. – Боялся тебя одну оставить. На следующий год покажу сыну цветущий сад.

– Ты здесь собираешься остаться? – удивилась я.

– Я других мест не помню.

– Тебя ждет твой родной край, который сейчас отдан на поругание Горану. И не говори, что мы слабы и ничего не сможем сделать против него. Можем. Силой ли, колдовством ли, хитростью ли, но справимся. Кто-то же заставит его свести счеты с жизнью? А может, это будешь ты? Он уверен, что ты мертв, а тут такая неожиданность – воскрес истинный хозяин своих земель. Значит, за ним боги.

– Почему ты думаешь, что Горан наложит на себя руки? – Игнат нахмурился.

– Я ведаю, что он закончит свои дни на дереве. И будет закопан, как собака, на каком-нибудь перекрестке мордой низ, – убедительно произнесла я, но тут же вспомнила страшную смерть Бажены. Я так и не узнала, где место ее последнего приюта, и решился князь Олег противиться законам богов или нет.

– Вспомни, на каком дереве он повесится? – Игнат остановился и пытливо взглянул на меня.

– Кажется, дуб, – я напрягла голову. – Да, точно, дуб. Я помню резную листву.

Игнат невесело хмыкнул.

– Что? Что такое? – всполошилась я.

– Боги. Неужели они и здесь вмешаются? Ты знаешь, что дуб называется Перуновым деревом?

– Если захотеть, то везде можно найти божественные символы, – я откусила хвостик от зеленой вишни и сплюнула. Скривилась, почувствовав горько–кислый вкус. – Боги среди нас.

– Где еще ты видела их символы? – спросил Игнат и улыбнулся сыну. Поцеловал его пухлую ручку. Добромил подал голос. Мое сердце сжалось от нежности.

Игнат не стал ждать ответа, двинулся дальше. Его шаги были широки, и мне приходилось чуть ли не бежать за ним, поддерживая полы длинного сарафана.

– Видела! Слушай и потом не говори, что я не права, – поспешила я поделиться своими волнениями. – Когда–то я предсказала князю Ярославу гибель от укуса змеи. Он тогда выгнал из дома всех женщин, так как решил, что это они желают ему смерти. Поначалу он мне нравился. Но, когда я узнала, что он пытал свою родную сестру, а потом еще решил подло отнять земли у брата, то сильно пожалела, что указала ему на змею. Я рассказала об этом княгине Добронеге. Она хоть и была переселена мужем из княжеских палат в терем, когда он решил привести в дом молодую жену, но зуб на него не заимела, а осталась Олегу верна. Она пообещала мне, что мое пророчество обязательно исполнится. Княгиня сдержит слово, и однажды Ярослав умрет от укуса змеи.

Я закинула за спину косу и поправила платок. Хоть и говорила уверенно, но, не имея никаких сведений из людского мира, многого могла не знать. Быть может, Добронега не успела, и болезнь первой свела ее в могилу, а брыдлый Ярослав теперь сидит на троне своего брата. Не желала я Олегу и его супружнице такой участи, но жизнь по–всякому поворачивает. По себе знала.

– И причем тут божественные символы? – Игнат покосился на меня.

– Ну как же? Все знают, что бог Перун правит на небесах. Это он посылает нам дождь, а значит, в ответе за плодородие и все растущее на земле. Перун – воин, громовержец, и он не пощадит воина, посмевшего поднять руку на родных. Перунов дуб выступит символом справедливости. А бог Велес – он земной бог и в его власти скот, птицы и звери. И он умеет обращаться в змею. Вспомни хотя бы, как он украл у Перуна жену?

– Я думал, они по любви сошлись, – Игнат вновь нахмурился.

– Да, Велес влюбился в Мокошь и решил сделать своей, а потом... – я запнулась на полуслове. Матушка в рассказе о Велесе и Великой Ткачихе историю их плотской любви всегда опускала. Видно не для девичьих ушей были те подробности.

– А потом был бой, где схлестнулись два бога, – нашелся чем закончить рассказ Игнат. –Только я так и не понял, кому досталась Великая Ткачиха?

– Она хоть и звалась какое–то время Велесихой, все же осталась одна. Не смогла простить себе, что из-за любви к другому мужчине погибли ее дети.

Я всегда представляла гордую богиню Мокошь одинокой, печальной и всесильной.

– Грустная история, – согласился Игнат. – Детей жалко. Но где в будущей смерти Ярослава ты увидела деяние Велеса?

– Если твоего старшего брата ждет смерть на Перуновом дубе, то Ярослава убьет змея, а это символ Велеса. Значит, к его смерти приложит руку сам бог.

– Думаешь, богам есть дело до наших врагов?

– Наши боги справедливые или нет? – я в азарте спор аж топнула ногой. – Неужели допустят, чтобы князья-маракуши жировали на чужом горе?

– Я тоже за справедливость, но не надо выдумывать сказки, – Игнат улыбнулся мне. – Народ ведь поверит и будет сказы сказывать о том, как боги княжну Ясну из беды вызволяли и всех ее врагов покарали.

– А хоть бы и так. Ты рядом со мной живой и здоровый, хотя не признаешь себя Игорем. Чем не доказательство? А ведь Навь – это царство Велеса. Но раз он выпустил умершего, значит, за тебя кто–то крепко попросил?

– Великая Ткачиха?

– Она моя покровительница. И она же привела меня сюда – на границу владений Слави, Яви и Нави, чтобы мы могли с тобой встретиться. Боги здесь, среди нас. И они нам помогают. Но не каждому дано их увидеть. Пусть ты мне не веришь, но я помню, как на моем потном лбу держала руку Великая Ткачиха и пела песню, чтобы наш сынок поскорей покинул мое лоно.