Свадьба с драконом прилагается, или Трон для попаданки - Елена Сергеевна Счастная

Двигаясь всё выше и выше вдоль предплечья принца, наконец добралась до локтя, и вдруг поняла, что у меня больше нет сил. Просто нет — они схлынули, как дождь в землю. Я открыла глаза, борясь с приступом дурноты, не до конца понимая истинную причину этого — и натолкнулась на пристальный взгляд Латара.

Его лицо было так близко от моего, голубые глаза стали почти янтарными. Что с ним сейчас творится, и о чём он думает? Хотелось бы знать.

— Не останавливайтесь, — он перехватил мои руки, когда я отстранилась. — Я выдержу.

— Нет, я больше не могу, — проговорила, задыхаясь в плотном воздухе, который забил мои лёгкие до отказа, не давая им раскрыться. — Мне удалось остановить распространение. Пока что. Но на этом всё.

Биение крови в напряжённом до предела теле Латара отдавалось в моё сердце, которое разгоняло по телу тревожный жар. Кажется, началось то же самое, что случилось со мной недавно — я просто не могу выносить близости с ним. Ни в какой форме. И положение становится лишь тяжелее.

— Ничего. Думаю, до конца дня эффекта хватит, — ободряюще улыбнулся принц, отпуская меня.

— Нет. Вы меня не поняли, — помотала я головой. — Найдите другого лекаря. Вызовите его из Гэзегэнда какую-нибудь дракири, чтобы она вас лечила. Сейчас они все в вашей власти и будут лишь рады.

— Зачем мне ещё кто-то, если есть вы? — недоуменно вскинул брови Латар.

— Потому что мне невыносимо вас касаться, — ответила я откровенно. Неожиданно для себя самой. — Не могу. В вас та же магия, та же кровь — кровь Тирголинов. Сенеон… Он врезался куда-то очень глубоко, проник под кожу. Когда я чувствую вас, мне становится плохо. Это отвращение… Оно где-то внутри. И оно усиливается.

Я говорила торопливо и сбивчиво, наверное, но, кажется, теперь принц меня понимал. Его лицо темнело, но он не перебивал, слушал и впитывал всю горечь, которая лилась вместе с моими словами. Как сложно обладать магией, обладать внутренним зверем и чувствовать то, что я раньше не могла и представить. Все эти тонкие нюансы драконьих инстинктов и ощущения — острые, как осколки того зеркала, которое оставило шрамы мне на плече.

— То есть я вам противен, — подытожил принц, когда я наконец смолкла.

Что-то между нами треснуло — наверное, это разрушился последний слабый смысл моего нахождения здесь в качестве его невесты. Он хочет назвать меня своей женой — но ради чего? Чтобы мы оба мучились?

— Это сильнее меня, простите. Наверное, поэтому я не могу излечить вас полностью.

Скорей всего Латар хотел ответить ещё что-то, но за дверью раздались осторожные шаги, а затем голос камергера:

— Ваше высочество, я раздобыл у виэссы Галлы ключ. Можем идти за платьем!

Странно, но это несвоевременное напоминание сняло часть напряжения между нами с принцем — но не всё. Да, я понимала, что сейчас разрушила многое. Какие-то его надежды. И, возможно, теперь он передумает меня защищать.

Я ждала чего угодно, даже немедленной отмены приёма. Однако принц от планов не отказался, просто надел рубашку обратно и, отведя от меня взгляд, бросил:

— Вас проводят в покои моей матери. Там осталось много её нарядов — в том числе и тех, которые она ни разу не надевала. Все они были сшиты не так уж давно, уверен, вам что-то подойдёт.

* * *

10.4

Это было странное утверждение, на мой вкус, но я не стала перечить. Наверное, ему виднее. В одном лишь можно было быть уверенной: эти платья точно будут достойными выхода пред очи придворных, даже самых злословных.

Возможно, сейчас я погорячилась, заявив, что не стану больше ему помогать, ведь от этого зависит моя жизнь. Мне придётся быть полезной, если я хочу избежать казни. Но одно сделала правильно: честно сказала, что чувствую — возможно, так нам будет чуть легче понимать друг друга.

Моё откровение явно расстроило принца. Отдав распоряжение камергеру насчёт сопровождения, он словно перестал меня замечать. Перед тем, как вновь скрыться в ванной, я обернулась — он стоял вполоборота ко мне, держась за поражённую скверной руку, и о чём-то думал, глядя на свой подготовленный для выхода костюм.

Мы с камергером вернулись в скрытый ход, и он повёл меня дальше — в совсем уж неведомые глубины резиденци, а я перестала отслеживать путь, потеряв к нему всяческий интерес.

Наконец Харгон открыл ещё одну дверь и на этот раз пропустил меня вперёд. Я едва сделала несколько шагов во мраке пустой, на первый взгляд, комнаты, как вокруг одновременно на всех стенах вспыхнули магические светильники. Похоже, сработало что-то вроде датчиков движения — прогресс почти как в моём мире! Только основа его носит совсем иной характер.

Справившись с коротким мгновением слепоты, я наконец огляделась — и сразу поняла, что мы оказались в покоях матери-императрицы. Правда, давно уже не жилых. Вся мебель была накрыта белыми чехлами, на поверхностях скопился небольшой слой пыли. Видимо, здесь убирали, но не так часто, как в постоянно обитаемых комнатах.

— Пожалуйста, ничего не трогайте, — предупредил меня камергер. — Пройдёмте в гардеробную.

Я кивнула и пошла было за ним, но остановилась, взглянув на огромный портрет, который висел над камином. И это было вовсе не изображение самой вдовствующей императрицы, как можно было бы представить, оказавшись в её комнате. В роскошной золочёной раме, возвышаясь надо всем, что находилось внизу, красовался нарисованный чьей-то довольно умелой кистью Сенеон Тирголин. Он в пышном императорском облачении стоял на фоне типичных охотничьих угодий. Обнажённый меч в его руке упирался остриём в землю, а такой же наточенный взгляд буравил мой лоб. Очень натуралистично!

Даже так он словно гипнотизировал, заманивал в ловушку, откуда не сбежать. Скольких девушек он успел сломать, искалечить, прежде чем его настигла так называемая карма? Страшно было подумать. И, признаться, сейчас я отчасти гордилась тем, что именно на мне всё это закончилось.

Наверное, я слишком глубоко погрузилась в свои мысли, словно тяжёлые свинцовые шары перекатывая в них ненависть к этому мужчине, которого близко так и не успела узнать.

— Принцесса… — осторожно окликнул меня Харгон. — Всё в порядке?

— Да, — ответила я тихо и добавила: — Браах де вуррас.

Вновь с языка сорвались эти странно выстроенные слова, похожие на боевой клич каких-нибудь варваров. Они всплыли в памяти незаметно,