Наследники. Любовь под запретом - Татьяна Геннадьевна Абалова

не «были», – я выбралась из объятий принца и как следует толкнула его в грудь. – Они есть! Я – эльф!

Глава 26. Перепутье

Я побежала по ступеням вниз, чтобы перейти к другой половине стены, где надеялась увидеть будущее. Луна освещала ее так ярко! Я провела по камням ладонью, но ничего не появилось. Я услышала лишь слова. Тихие, но такие узнаваемые.

«Я люблю тебя, Анна».

Я резко развернулась. Принц стоял за моей спиной.

– Это ты сейчас сказал?

Он помотал головой. Я смотрела на него, не веря. Мне казалось, что я слышала его голос. Но я могла ошибиться. Слова признания в любви были произнесены слишком тихо.

– И это все? – крикнула я луне, перевесившись через перила. Меня колотила дрожь. – Слишком маленькие осколки будущего, не находишь?

– Пойдем, – Рут взял меня за плечи и развернул лицом к лестнице. – Нас ждет четвертый уровень.

На меня так сильно подействовали Осколки времени, что я морально обессилела. Узнать, что мои родители добровольно отдали меня в приемную семью, было тяжело. Почему я не осталась с ними? В ушах так и стоял вопрос мамы. «Почему мой ребенок?»

– Она спросила, почему мой ребенок.

– Да, я слышал.

– Значит ли это, что были другие дети? Тогда получается, что эльфы не вымерли? Трудно вымереть за восемнадцать лет, правда? Эльфы есть. И они где-то рядом, просто мы их не видим. Но почему они разрешили нам думать, что их больше нет?

– У меня нет объяснения, почему эльфы, которые давно считались вымершими, вдруг появились в настоящем времени и отдали своего ребенка людям, – Рутгерт обнял меня за плечи и повел вниз. – В их поступках всегда был смысл. Надеюсь, мы его поймем.

– Я верю, что найду их. Что бы ни случилось, найду. Ты поможешь? – я подняла голову, чтобы видеть, будет Рут сомневаться или нет.

Он ответил сразу.

– Помогу.

Я огляделась. Мы стояли в начале четвертого уровня.

– «Прислушайся сердцу, подскажет оно, где правда, где ложь, а где прячется зло», – произнес Рутгерт, убирая руку с моего плеча.

– Что значат эти слова? – без его руки мне стало зябко. Я поплотнее укуталась в плащ.

– Мы находимся на Перепутье. Так называется этот уровень. Дотронься до стены.

Рут кивнул в сторону стены, и я разглядела знакомую выемку для пятерни. Я вложила туда ладонь. И приготовилась, что башня сотрясется, чтобы открыть три пути, но ничего такого не произошло. Появились изображения трех одинаковых дверей. Наш светляк метнулся к ним.

– Что ждет нас здесь? – спросила я.

– Три вопроса, три ответа. Отключи разум, слушай сердце.

Я встала напротив первой двери и, набрав в грудь воздуха, словно собиралась нырнуть, толкнула нарисованную на камне дверь рукой. И моя рука провалилась!

– Что это?! – спросила я, оглядываясь на Рута, тот тоже оказался взволнованным.

– Никогда не было подобного. На двери появлялись слова, и, в зависимости от того, правильный был ответ или нет, она исчезала или окрашивалась красным.

– Я шагну туда?

– Дай руку.

Мы шли по лунной дорожке. Она вела к небольшому домику, где ярко горели окна. Серебристый свет приводил не к двери, а к открытому окну, поэтому я заглянула в него. Там, в освещенной свечой комнатке, сидела женщина и кормила грудью ребенка. Я не видела ее лица, лишь различила, что у нее темные волосы.

Она спустила рубаху, оголив круглое плечо и грудь. Ребенок с аппетитом причмокивал, а женщина раскачивалась и негромко пела. То ли я слишком громко дышала, то ли кормящая мать просто обернулась, чтобы посмотреть на луну, но я узнала ее. Это была графиня Дармон – моя приемная мать. Та, которая никогда не имела детей. Но откуда у нее молоко?

– Нет, это не правда. Этого не может быть, – сказала я, и видение рассеялось. Я вновь стояла в колодце у первой двери. И та была красного цвета.

Я беспомощно оглянулась на Рута.

– Видимо, ты не все знаешь о своей приемной матери.

– У нее был ребенок? Но куда он делся? Она никогда не говорила о нем. Нет, я должна знать! – я потянулась к двери, но Рут покачал головой.

– Она не откроется. Иди дальше.

– Значит, я не поверила правде? – ошеломленно спросила я, глядя на две остальные двери. Впереди меня ждали зло и ложь, а у меня перед глазами все еще стояла приемная мать, кормящая ребенка. Это была я или кто-то другой?

Следующую дверь я уже толкала с опаской. И опять лунная дорожка повела нас к домику. К тому же самому. И опять я приникла к окну. Графиня качала пустую колыбель. На женщине были черные одежды. Я ахнула, понимая, что ребенка больше нет. Графиня обернулась, но не на меня. В комнату вошел мой приемный отец – граф Дармон. Он протянул жене завернутого в пеленки ребенка. Она покачала головой.

«Мне не нужен чужой ребенок. Я хочу свою девочку», – в глухом голосе женщины слышались слезы.

«Она голодна, София. У нее никого нет, кроме нас».

Словно в доказательство девочка заплакала.

Граф положил ее женщине на колени и сам расстегнул пуговицы на платье жены. Грудь была тверда от молока. София сидела безучастно, даже руки не убрала с пустой колыбели. Мужчине пришлось самому приложить дитя к груди. Оно замолчало и жадно схватило сосок. София застонала. Ей было больно, но руки сползли с колыбели и обняли ребенка. Страдающая мать запела колыбельную.

«Мы назовем ее Анной, как и нашу дочь. Никто не заметит подмены. Мы уедем отсюда далеко-далеко», – граф устало опустился на стул.

«Анна», – прошептала графиня и, наклонившись, поцеловала девочку в лоб.

– Это была ложь, но во благо, – прошептала я, вытирая слезы. – Эльфы выбрали графа Дармон именно потому, что он потерял ребенка. Никто не удивился бы, откуда у кормящей женщины есть дочь. И уши мне исправили именно поэтому. Все-таки мама меня любила, да?

– Да, – Рут поцеловал меня в макушку.

– Отчим сказал, что она умерла из-за меня. Будто я высосала из нее жизнь.

– Не верь ему. Эльфы не приносят зла тем, кто спас их. А тем более, вырастил. Они никогда не платят черной несправедливостью.

– Но зачем?..

– Он хотел сделать тебя