Грех в твоей крови - Дана Мюллер-Браун

Лиран приближается ко мне на шаг и пристально смотрит в глаза.

– Я вам не враг. Даже если это иногда так выглядит. Я хочу вам помочь.

– Вы хотите помочь себе и Авиелл, – поправляю я.

Он мне не возражает. С чего бы ему возражать, это правда. Но никто не должен понять, что я не Авиелл.

Наконец он предлагает мне руку и, когда я ее беру, подводит меня к столу и подвигает стул поближе. Я сажусь, пока он идет к своему месту.

– Не стоит садиться перед…

– Перед мужчиной? – спрашиваю я, подняв брови, но все же поднимаюсь.

– Перед правителем, – поправляет он. – Вы еще не княгиня.

– И никогда ею не стану, – договариваю я за него.

Он покашливает, затем садится, и вслед за ним я делаю то же самое.

– Возьмите салфетку и положите ее на колени.

Я наблюдаю, как он это делает, и подражаю его действиям. Это одна из немногих вещей, которые я умею.

– Эта тарелка – для супа.

– Я способна узнать суповую тарелку, – фыркаю я.

– Довольно стервозно ты ему ответила, – звучит голос в моей голове.

– Помолчи, Вьюнок! – беззвучно отвечаю я.

– Навиен. Я хочу помочь вам, а не упрекать вас. Пожалуйста, не забывайте об этом.

– Хорошо, – сдаюсь я и выправляю осанку. – Значит, сначала я буду есть большой ложкой?

Он кивает, а затем указывает на двузубую вилку на столе.

– Эта вилка для основного блюда. А вилка, лежащая дальше на столе, – для десерта.

– Что? У вас не подают пудинг? – Я изображаю недовольную гримасу и смеюсь.

Лиран качает головой:

– Нет, в княжестве Высокомерия в таких случаях всегда подают местные блюда. Пельмени.

– Пельмени? – весело спрашиваю я. Если уж подавать местные блюда, то я ожидала чего-то более колоритного.

– Да, пельмени, – отвечает Лиран, постепенно теряя терпение из-за моего поведения.

– Сегодня утром мы вместе замешивали для них тесто. Припоминаете?

В его глазах появляется какое-то непонятное выражение, а уголок рта чуть дергается. Он как-то странно смотрит на мои руки.

– Было приятно видеть, что эти закаленные в боях руки могут быть такими нежными.

У меня пересыхает в горле.

– После каждой перемены блюд нужно класть столовые приборы на тарелку справа, направив их вниз. Бокалы расставлены в том же порядке.

Он указывает сначала на ближний бокал:

– Для аперитива. Для напитка под основное блюдо. Для напитка к десерту.

– Хорошо, – говорю я, следя за его пальцем. – Всегда от внешней части стола к внутренней.

– Да, это довольно просто запомнить.

Он некоторое время молчит, как бы приводя в порядок свои мысли, затем снова переводит на меня взгляд.

– Князь Сладострастия, Лакрос, очень дружен с Тароном. Держитесь от него подальше и не делайте никаких намеков на то, что в меня влюблены. В любом случае он никогда не станет за нас свидетельствовать, и, честно говоря, я могу обойтись без помощи этого ублюдка.

Он на мгновение сжимает руку в кулак, но затем овладевает собой и снова ее расслабляет.

– Аарон, князь Зависти, на самом деле мог бы пригодиться, потому что ему, конечно, не нравится ваша помолвка с Тароном. Но, к сожалению, дело не только в расторжении помолвки, но и в том, что это делается для того, чтобы мы могли обручиться, а это уже может вызвать его зависть. Так что с ним все тоже довольно сложно.

Он откидывается на спинку стула, закидывает ногу на ногу и бросает взгляд на кольцо правителя у себя на пальце.

– Сантос, князь Жадности, вполне подходящий кандидат для того, чтобы стать свидетелем, если мы не допустим ошибок. Мы должны сделать так, чтобы он заметил наше взаимное увлечение, но предположил, что мы сами этого не осознаем. Если он узнает об этом раньше нас, то от жадности ему захочется выложить это первым. Ему очень нравится хвастаться тем, что он все понял самый первый. Это очень важно. В противном случае ему станет неинтересно.

Я киваю и пытаюсь вспомнить этого князя. Скорее всего, это был тот самый рыжеволосый в роскошной одежде.

– Фирас, князь Обжорства, мог бы быть подходящим свидетелем, в отличие от Халема, князя Лени. Но я хочу использовать их обоих. Фирас любит еду, и, как оказалось, в особенности наши пельмени. Он раз в неделю ездит ко мне в княжество, чтобы их отведать. Хотя я не думаю, что смогу его этим шантажировать.

Я начинаю хохотать, и Лиран смотрит на меня так, как никогда раньше. Я не могу истолковать его взгляд. Мой смех настолько неуместен?

– Халем слишком ленив, чтобы ему захотелось вмешиваться. Но и его мы могли бы убедить. Ему никогда не нравился Тарон. Он ненавидит то, что князь Гнева постоянно выходит из себя, а ему приходится участвовать во всяких склоках и разбирательствах.

– Итак, я стараюсь сосредоточить усилия на Фирасе, Халеме и Сантосе?

– Да, – задумчиво ответил Лиран. – Но важно, чтобы на самом деле все это почувствовали. Когда представлены свидетели, присутствуют все князья, и в конечном итоге они все выносят вердикт.

– Хорошо, – говорю я тихо, так как продолжаю думать, что он недоволен моим смехом минутой назад. Я не хочу, чтобы Лиран думал, будто я не воспринимаю все это всерьез. Но почему я должна этого хотеть? Потому что для меня так важно счастье его и Авиелл? Я прикусываю губу. Нет. Потому, что для меня важно мое счастье.

– Хорошо, а теперь…

Он явно ищет причину, чтобы избавиться от моего присутствия.

– Я пойду прилягу, – облегчаю я ему задачу. Почему бы и нет. Я могла бы, наоборот, усложнить ситуацию. Заставить его произнести, что он хочет остаться один. И одновременно я совсем не хочу этого слышать. Да, лучше я сама все решу. Поэтому я встаю.

– Подниматься из-за стола первой вы тоже не должны. Это так, между прочим, – ворчит он и тоже встает. Затем обходит стол и отодвигает мой стул.

Я киваю и направляюсь к двери.

– Ах, госпожа? – останавливает он меня.

Я поворачиваюсь, готовая к тому, что я снова что-то забыла. Неужели я должна была еще поклониться? Я покорно делаю книксен, а Лиран смотрит на меня так, будто я спятила. Похоже, дело было не в поклоне. Однако на губах у него появляется улыбка.

Вьюнок влюбленно вздыхает у меня в голове. Я на нее шикаю.

– Это так прекрасно, когда вы смеетесь.

Вьюнок у меня в мыслях пускается в пляс, а я пытаюсь не задохнуться и борюсь с покалывающим жаром, растекающимся внутри. Небеса, как мне со всем этим