Сердце отравителя - Ива Лебедева

Теперь у нее вновь были ее поганые дружки. Те самые, что швырнули ее в пасть ордену, не помедлив ни секунды. И именно им она доверяла, на них полагалась. Им была рада.

Я успел доесть, когда дверь бесшумно отворилась. Я точно помню, что запирал ее на засов, но тот даже не щелкнул, открываясь, как не скрипнули и петли.

Дождь стоял в дверях, чуть прищурившись и скрестив руки на груди.

— И-Нин сказала, что ты здесь.

— Пришел убить меня? — Я плеснул себе немного алого вина и, откинувшись в кресле, отсалютовал гостю бокалом. — Или рассказать, что непременно это сделаешь, как только я оступлюсь? Становись в очередь, ромашка.

Безумно бесило это ласково-фамильярное «И-Нин». Словно она все еще их сердце, их младшая, словно она ИХ.

— Если ты оступишься, я оставлю И-Нин удовольствие и право тебя убить. — Дождь прикрыл за собой дверь и улыбнулся так приторно, что меня затошнило. — Она заслужила это маленькое удовольствие за то, что ей пришлось пережить. И тем более за то, что пережить ей не удалось. Тебе же я пришел сказать спасибо. Думаешь ты отвратительно медленно, факты соотносишь еще хуже. Но, хромая и спотыкаясь о собственные ноги, ты все же добрел и сделал все, что от тебя требовалось. Даже немножко больше.

— Ну, я сделал хоть что-то. — Пришлось тоже выдавить лыбу и сделать маленький глоточек. Непременно так, чтобы вино чуть-чуть просочилось, окрашивая губы. — А ты женился на своих книгах и пустил задницей корни, хотя, как я теперь понимаю, прекрасно все знал. И о ритуале, и о том, кто виновен. И о том, кто не виновен. Я-то темная тварь, мне положено нести зло и разрушения — а что тебе, ромашка ты наша незабвенная, мешало на каждом углу бить себя пяткой в грудь и орать благим матом о том, что твоя драгоценная И-Нин невиновна? Неужто белый плащ замарать боялся?

— Я бы объяснил, да объяснений ты пока что не больно-то заслуживаешь. — Дождь снисходительно покачал головой, и я чудом справился с порывом выплеснуть ароматные остатки из кубка ему в лицо. В последние наши встречи яд мести мешался в нем с эмоциями, вывести его из себя не составляло труда. Теперь же он вновь стал той благостной невозмутимой дохлятиной, какой был до смерти Нин-джэ. — Сейчас твоя задача — делать то, чем ты с переменным успехом занимался последние двадцать лет: пытаться в меру своих скудных способностей помочь И-Нин. Поскольку делать это вслепую у тебя получается из рук вон плохо и в лучшем случае наполовину, я готов обрисовать тебе ситуацию. Просто потому, что остальные не хотят тебя даже видеть. Если ты готов слушать и не выделываться, я перескажу тебе, что нам удалось выяснить. Итак, ты готов — или предпочтешь дальше сидеть в неведении, как забытая в шкафу скучная книга?

Пришлось прикусить кончик языка с такой силой, что во рту стало горячо и солоно. До крови, короче. С-скотина мокрая. Вот каждый раз, когда он далеко, я думаю: кого больше всех ненавижу из ее братиков? Огня! Или Ветра… но стоит этой слащавой морде, на которую и тогда, и сейчас все еще западают все девки в округе, появиться в поле моего зрения, и сомнения улетучиваются быстрее вони из-под задницы. Дождь! Вот кого я ненавижу сильнее всех!

И самое поганое — в который раз не могу дать выход своей ненависти. Потому что должен сидеть и слушать, что он скажет. А скажет он что-то важное, по-настоящему. Так уже не раз бывало. Его меткий пинок в свое время заставил меня лететь и свистеть ровно в ту сторону, в которой я нашел все ответы. И что за проклятие мне заказали через главу гильдии наемников, и в какую жопу я могу засунуть амулет, который якобы должен прикрыть меня от отката. Нет, ну надо ж было?!

Как живые перед глазами до сих пор стояли слегка светящиеся схемы. Нин-джэ тогда меня едва не придушила, а потом вышвырнула, как нашкодившего щенка, за дверь. Ух, как я взбесился! Но схемы запомнил намертво. И когда с подачи Дождя начал копать, они мне пригодились.

М-да… В том, что результаты поисков будут стоить мне голоса и седины, никто, кроме меня самого, не виноват.

И нет, я не раскаиваюсь! Плевать мне на Камня и его недопроклятую родню, плевать на всех! Мой единственный косяк — дурное доверие к человеку, который привел меня когда-то в гильдию наемников и стал если не другом, то хорошим приятелем. К тому самому, кто спокойно продал меня заказчикам и повесил мне на шею полную хрень, чтобы она вместо защиты размазала меня в кашу вместе с моей грязной душонкой!

Если бы не это, Нин-джэ не умерла бы у меня на глазах, оставив в этой самой темной душонке такую дыру, что в нее со свистом улетели и моя злость, и мое дурное самомнение.

Глава 41

Ли Нин

Вероятно, я все же погорячилась, решив, что втроем — ладно, втроем с половиной — мы быстро и запросто одолеем все загадки и дальше все пойдет как по маслу.

Когда пелена первой радости от воссоединения спала, стало понятно, что кое-что не изменилось. Как минимум Дождь все еще зануда, верящий только подтвержденным фактам из книг, а Камень — все тот же дипломат до мозга костей. Не способный даже с друзьями высказать какое-то предположение или обвинение, не проверив данные. Потому один стремился отсечь половину прочитанного у Миэллы по причине «как-то это ненаучно», а второй упорно отказывался вслух заподозрить орден в чем-то предосудительном до тех пор, пока не подтвердит «слухи» из независимых источников. В итоге, когда мы собрались ближе к ужину и вновь попытались прийти к общему мнению, выяснилось, что «очевидного и неоспоримого» у нас с мышиный глаз.

Я как могла рассказала друзьям суть нашего несогласия с орденом Жизни, но ни одного доказательства у меня все равно не было. Толку, что я сто раз повторила: то, что умерло, должно быть разрушено. Естественный порядок вещей — это когда мертвое распадается на элементы, из которых потом строится новая жизнь. Моя главная задача как аватара — следить, чтобы этот порядок не нарушался. А маги ордена… нет, они не удерживали жизнь в теле насильно — это