Ее бешеные звери - Э. П. Бали

раньше не разрешали даже находиться в одной клетке с матерью. Сердце бешено колотится в груди. Это потрясающе. Мы впервые будем все вместе.

Вдалеке слышны звуки мощных двигателей, и я знаю, что это открытые грузовики для сафари, на которых Ульман любит перевозить гостей по заповеднику. Появляются все четыре грузовика. На одном едет Ульман, на другом — миссис Ульман, а Скай и ее брат управляют двумя другими. Все они полны пассажиров.

Пассажиры с винтовками в руках.

В воздухе витает запах человеческого возбуждения. Они собираются усыпить нас, чтобы перевезти в наш новый дом? Если так, то почему они выставили нас на всеобщее обозрение?

Рыжая борода Ульмана дергается от ухмылки. По какой-то причине он действительно доволен собой, и от этого у меня встает дыбом шерсть. Я напрягаю слух, чтобы расслышать, о чем они болтают.

— Мы сможем сохранить их шкуры? — спрашивает одна человеческая самка.

— Конечно, но это будет за дополнительную плату, — отвечает Ульман.

Мое сердце начинает колотиться о ребра.

Люди возбужденно перешептываются.

У меня перехватывает дыхание, и я неуверенно нащупываю выход из туннеля. Внезапно мне не хочется уходить.

— По моей команде! — кричит Ульман. — Сейчас!

И он стреляет в воздух.

Длинные стены двух туннелей падают наружу, с грохотом поднимая пыль. Мы выбрались. Мы свободны. Но куда нам идти? Я оборачиваюсь и в замешательстве смотрю на свою мать. Между нами нет ничего, кроме открытого воздуха. Я хочу подбежать к ней, но…

Она перекидывается.

И это первый раз в моей жизни, когда я вижу ее в человеческом обличье. Она так прекрасна, что у меня болит сердце. Растрепанные светлые волосы длиной до талии, глаза насыщенного карего цвета и лицо дикой красоты. Но оно искажено страхом. Негодованием.

Первое человеческое слово, которое я от нее слышу, срывается с ее губ в виде крика.

— Бегите!

Раздаются выстрелы. Их много. От звука вибрирует сам воздух. Моя мать падает на землю, в ее животе появляются пулевые отверстия. В груди. Моя голова резко поворачивается. Это Ульман с дымящимся ружьем в руке, его черные глаза полны гнева. Люди в джипах кричат.

И тут меня осеняет. Он скорее предпочтет, чтобы мы умерли, нежели даровать нам свободу.

— Стреляйте! — кричит миссис Ульман.

Мои родные разбегаются во все стороны, ведомые инстинктом. Раздаются выстрелы, но я остаюсь на месте. Позади меня слышится тяжелый стук. Один из моих братьев рычит, но очередной выстрел обрывает его рык.

А потом я реву и рычу, и все, что я знаю, — это ужасная, неистовая ярость, которая прожигает мой мозг и воспламеняет душу.

Все погружается во тьму. Я знаю, что жив, и знаю, что нахожусь в сознании, но что-то держит меня в плену, в темной бездне. Слышатся приглушенные крики. Мое тело движется, но я не чувствую его своим. И все же я знаю, что оно мое.

В носу щекочет от слабого запаха пороха. Во рту какой-то привкус. Что-то горит. Все, что я могу делать, это ждать, пока сила, превосходящая меня, мощнее меня, крепко держит в своих объятиях.

Кровь. Ее так много. Она на моих человеческих руках, покрывает мои человеческие ладони и запеклась под моими человеческими ногтями. Мое обнаженное тело липкое от нее, а горячий сухой воздух бесплодной пустыни превращает ее в корку на коже. Металлический запах щекочет мне нос. Но я чувствую не только кровь.

Я тру глаза, пытаясь понять, пытаясь рассеять туман, который окутывает мой мозг. Четыре джипа разбросаны вдалеке, как будто их владельцы убегали в спешке.

Но борта машин тоже забрызганы кровью. Я снова смотрю вниз. Куски плоти лежат вокруг меня. Как будто гигант разрывал людей на части и оставлял после себя только ошметки.

Ужас душит меня, когда зрение проясняется, и я понимаю, что вижу.

Я стою среди тел. Тела, которые лежат неподвижно и безмолвно. Львы с дырами от пуль и люди, выпотрошенные каким-то безжалостным монстром из ночных кошмаров, который преследовал их одного за другим и разрывал на части…

Это люди, которых я знаю. Моя семья. И мои враги.

Это настоящая бойня.

Пыльный заповедник дикой природы в моем доме превратился в поле боя, и каким-то чудом в живых остался только я.

Я с глухим стуком падаю на колени, и облако красной пыли вздымается вокруг меня.

Булькающий звук заставляет меня резко обернуться. Окровавленное тело размером со взрослого мужчину захлебывается собственной кровью, лежа на песке. Я подползаю к нему. Его лицо и горло разорваны, словно коготь прошел через один глаз прямо до рта, вывернув все наизнанку. Но у мужчины лысая голова и рыжая борода…

— Ульман? — я давлюсь, не привыкший пользоваться человеческим ртом. Для моих собственных ушей мой голос звучит совсем по-стариковски. Изможденный и хриплый.

Человек, убивший мою семью, булькает словами.

— Ты…

Ульман так старается заговорить, что я больше не хочу на него смотреть. Рядом с ним миссис Ульман, судя по длинным волосам. А в нескольких шагах от них лежит девушка с рыжевато-русыми косичками и в панаме.

Фрэнку Ульману наконец удается произнести то, что он пытался сказать.

— Гребаное животное. Монстр.

Эти слова осуждают меня. Обостряют мой разум.

Я отшатываюсь от умирающего тела Ульмана. Рев, хриплый и звериный, вырывается из моего окровавленного горла.

Я это сделал?

И я ничего из этого не помню.

Ужас — это мачете, которое рубит мое сердце на куски.

Глава 26

Аурелия

Я выныриваю из сна о прошлом Лайла с бешено колотящимся сердцем и в холодном поту.

Невыносимый ужас сменяется тихим гулом в голове, когда я понимаю, что нахожусь не в сухой и жаркой глубинке, а в своей комнате в общежитии Академии «Анимус».

Быстрая проверка моего нового телефона показывает, что сейчас только час ночи, Генри что-то вопросительно щебечет, и я глажу его по голове.

— Я в порядке, — шепчу я, — просто…

Сон о паре. Это особенность змеиных брачных групп. Часть их экстрасенсорной силы, которая позволяет заглядывать в прошлое членов своей духовной стаи, обычно после интимного контакта. Это позволяет змеям устанавливать прочные, глубокие личные связи друг с другом, и за пределами Змеиного двора об этом не говорят. Народ моего отца — скрытные существа, и они гордятся тем, что держат свои силы в тайне. Я не хотела признавать это, когда подобное произошло с воспоминаниями Дикаря, но с воспоминаниями Лайла факт на лицо.

Этот первобытный ужас, этот невероятный страх было невозможно просто отбросить в сторону. Мое сердце до сих пор колотится в груди