Лощина (ЛП) - Халле Карина

Когда урок заканчивается, Кэт направляется прямиком к моему столу.

— У тебя есть еще занятия? — спрашивает она.

Я качаю головой.

— Нет. Но у тебя есть.

— Это просто философия, — говорит она. — Могу пропустить. Встретимся в конюшне, когда будешь готов.

Она поворачивается и поспешно выходит за дверь. Хотя все подозревают, что между нами что-то происходит, последнее, чего я хочу, — это чтобы кто-то увидел, как мы вместе идем в конюшню, особенно учитывая то, что мы собираемся обсудить.

Я жду несколько минут, беру учебник по магии крови и ритуалам, который взял из библиотеки, затем отправляюсь за ней. Моросит мелкий дождик, покрывая моя плечи крошечными капельками, когда я проскальзываю в укрытие конюшни.

Просовываю голову в стойло Подснежницы, лошадь приветственно ржет. Я глажу ее по морде, потом иду к следующим стойлам, пока не замечаю пальто Кэт, висящее возле одного из пустых стойл в конце, самого дальнего от школы, ближайшего к лесу.

Заглядываю внутрь и вижу ее там. Она стоит спиной к стене, скрытая в тени, но в тот момент, когда видит меня, бежит вперед по соломенному настилу и тянет меня внутрь.

— Слава богу, — говорит она, держась за мои руки. — Я боялась, что ты не придешь.

— Почему? — спрашиваю я, скользя вниз, чтобы взять ее за руку. Ее кожа холодная и мягкая, и создается ощущение, что чем дольше я буду держаться за нее, тем быстрее провалюсь сквозь землю.

Она встряхивает головой, и прядь светлых волос выбивается из прически.

— Не знаю. Просто подумала, что, может быть, после всего, ты захочешь немного отстраниться. Все так… слишком…

Я протягиваю руку и убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо, и она закрывает глаза от моего прикосновения.

— Я никуда не денусь, — бормочу я, проводя пальцами по ее подбородку, сжимая его. — У тебя есть я, моя влиндер, что бы ни случилось.

Потому что вижу, что она несет какую-то тяжелую ношу на своих плечах.

— Это Бром, — осторожно говорит она.

— Знаю.

Она снова качает головой, потирая свои мягкие губы, и, черт возьми, я хочу поцеловать ее.

— Нет. Ты не знаешь.

Провожу большим пальцем по ее губе, борясь с искушением прижаться к ней и заставить все исчезнуть.

— Тогда расскажи мне.

— Вчера вечером Бром приходил на ужин со своими родителями, — говорит она. — Теперь они заставляют его жить в кампусе.

— Хорошо…

— И моя мама сказала, что я тоже буду жить здесь.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Так ты будешь ближе ко мне. Я не вижу в этом ничего плохого.

— Это плохо, потому что моя мама была непреклонна в этом вопросе. Теперь она полностью изменила мнение, и все из-за Брома. Они хотят, чтобы я была здесь только потому, что он здесь.

— Понятно, — будь я проклят, как же ревную.

— Крейн, — серьезно говорит она, с трепетом заглядывая мне в глаза. — Они хотят, чтобы я вышла за него замуж.

У меня такое чувство, будто сердце выпало из груди и превратилось в кровавое месиво на полу.

— Замуж? Он сделал тебе предложение?

— Нет. Не сделал, — я вздыхаю с облегчением. — Но так было всегда. С момента рождения я была помолвлена с ним. Мы выросли, зная, что однажды поженимся. Он был моим лучшим другом, и я… я не возражала против этой идеи. Не думаю, что он тоже. Но когда он пропал… все забылось. До сих пор. Теперь они говорят о том, что мы поженимся, как будто он вообще никуда не уезжал. Они все ведут себя так, будто последних четырех лет не было.

Я обдумываю это, но меня волнуют лишь ее чувства.

— Ты любишь его? — спрашиваю я прямо.

Она с трудом сглатывает.

— Я любила. Когда была моложе, любила. Хотя и была глупым подростком, не зная значения этого слова.

— А теперь? — говорю я натянуто, боясь ответа.

— Не знаю, — говорит она, и воздух застревает в моих легких. — Не могу сказать… потому что это не Бром. Это не он.

— Что ты имеешь в виду? — я думаю о запертой двери в его сознании, о том голосе, о войне, которая принадлежала другому.

Она делает глубокий вдох.

— Я ушла с ужина пораньше. Наши родители, как всегда, настаивали на этом браке и…

— Ты знаешь, почему? — перебиваю я. — Они когда-нибудь говорили, почему хотят, чтобы вы женились?

— Нет, — решительно говорит она, сверкая глазами. — В том-то и дело. Я не могу получить никаких ответов. Мама говорит, что этого хотел мой отец, но Фамке по секрету сказала, что отец хотел, чтобы я уехала из Сонной Лощины, и был против этой свадьбы. Просто мама подавляла его во всем.

— Кэт, — мягко говорю я, снова беря ее за руку. — Расскажи… как умер твой отец?

Она хмурится, глядя на меня.

— Зачем? — ее рот в шоке образует букву «О». — Ты же не думаешь, что моя мама имеет какое-то отношение к его смерти?

— Я о многом думаю, — признаю. — Это часть моей работы — рассматривать все с разных сторон. Возможно ли, что…

— Нет, — резко говорит она. — Нет, этого не может быть… я не буду допускать такой мысли.

Затем на ее лице появляется хмурое выражение.

— Подумай об этом, Кэт, — мягко говорю я. — Расскажи, как он умер.

— Сердечный приступ, — говорит она, ее глаза становятся стеклянными, когда она отворачивается от моего пристального взгляда. Я сжимаю ее руки. — Я была там. Видела, как он умер. Он был в постели. Рано утром. Мама выбежала в коридор и позвала меня. Сказала, что с ним что-то не так. Я вбежала в спальню, и он держался за сердце, хватая ртом воздух. Я подбежала к нему, а мама пошла звать на помощь.

Она закрывает глаза, и одинокая слезинка стекает по ее щеке. Я чувствую, как еще одна нить внутри меня распутывается, желание защитить ее усиливается, становясь чем-то грубым и яростным.

— Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела столько печали, — тихо продолжает она, ее голос срывается. — Ему было так грустно, что он умирал, и я… я знала, что с этого момента в моей жизни никогда не будет ничего хорошего. Я потеряла единственного человека, который любил меня. Но даже в свои последние минуты его слова были обращены к моей маме, а не ко мне.

Я хмурюсь. Это не похоже на человека, которого она описывала, на того, кто сделал бы все для своей дочери, на того, кто создал всю ту любовь, которую я чувствовал, когда был в ее воспоминаниях.

— Что он сказал?

— Он сказал, чтобы я присматривала за своей матерью, — говорит она. Затем замолкает, ее брови сходятся, когда она встречается со мной взглядом. — Нет. Нет, не так. Он сказал «следи за своей матерью».

— В смысле, следить? — осмеливаюсь я.

Она сглатывает.

— Не знаю, — шепчет она. — Я всегда считала, что мне придется присматривать за ней. Она стала такой слабой после его смерти, как будто он знал, что она зачахнет без него.

Что-то странное есть в этой ситуации, но я не знаю, что именно.

— Как будто он поддерживал в ней жизнь, — тихо размышляю я.

— Да, — говорит она, и выражение ее лица становится резким. — Как будто он поддерживал в ней жизнь. После его смерти она никогда не была прежней. Похоже, что ее жизненная сила… ушла. Никто не может понять, что с ней не так.

Я наклоняю голову.

— Ну, и что ты об этом думаешь?

— Не знаю. Может быть, их магия была единой. Связанной. Как те грибы, о которых ты говорил. Может, в нем было что-то такое, что поддерживало в ней жизнь.

— Хм-м-м, — за этим кроется нечто большее, но мы на правильном пути. По крайней мере, я так думаю. Меня снова охватывает разочарование. — Черт возьми, я надеялся, что смогу разгадать одну тайну, прежде чем переходить к другой.

— Может быть, если ты разгадаешь одну, то разгадаешь все, — говорит Кэт. — Ты можешь начать с Брома. Потому что вчера вечером после ужина я была с ним наедине, и он начал вести себя очень странно. Становился злым… жестоким.

— Жестоким? — восклицаю я, ярость вспыхивает во мне. — По отношению к тебе?

Я убью его нахрен, если он причинит ей хоть какую-то боль.