Нарисую себе сына - Елена Саринова

монна Зоя?! Мне сейчас некогда — я коку нашему…

— Про твое, о-очень «круглое» сиротство! Жди меня там!

— Ой-ёй-ёй! А-а-а!

— Ты куда?! Стоять!.. Все равно догоню!

И какая знакомая сцена! Правда, углов и проулков здесь не было. Однако по ступеням и через снасти тоже можно долго носиться. Пока не… ба-бах!

— Дахи! Мое ведро! — воздел руку со шваброй матрос. Сам же «скакун» еще какое-то время, вместе с «добычей» ладно скользил по мокрой гладкой палубе. Пока к нему не присоединилась я… Хлобысь!

— О-ой!.. Вот ты и попался! И отвечай мне…

— Монна Зоя! Детей бить — грех. Тем более, Ангелу, — пропыхтел тот прижатым мною плотно к доскам.

— Да что ты говоришь, маленький врун? А обманывать про смерть собственных родителей, когда они еще живы, не грех?

— О-о. Так я о вас же пёкся, монна Зоя. Я вас от греха избавлял. Ведь, знали бы вы, что я — не сирота, вступились б за меня столько раз? А? А то — бо-ольшой грех.

— Чего?.. Ну, ты и… — и на пару с мальцом, прыснула со смеху…

— Монна Зоя…

— Ладно, Дахи, вставай. Но, сначала дай мне обещанье больше не врать.

— Хорошо, — подскочил тот, вслед за мной с мокрых досок. — А у меня для вас знатная новость — капитан меня в команду взял.

— Что?.. Погоди. А откуда ты это…

— Так я его утром сам попросил. Он сразу и согласился, — просиял во все щеки малец. Я же воззрилась на близкий капитанский мостик:

— Вот, значит, как? Сразу?

— Ага.

— Еще утром?

— Так точно, монна Зоя… Капитан, сэр! Я только что монне Зое рассказал про то, что я теперь — младший матрос в вашей команде!

— Яков… У меня — срочные дела… Меня до обеда никому не отвлекать!

— Ах, так?! Да я… Да вы… — и какого хоба я давала все эти обещания?..

Глава 13

Послеобеденный ветер, океанский, шальной, носился по широкой палубе бригантины и подрывал вдогонку за собой матросов. Тут же, вслед за изменившимся «курсовым углом», меняли дополнительные паруса, и «Летунью» неизбежно мотало, как пьяного по раздольному полю. Однако на завершении «мелочей» такая погодная оказия ничуть не сказалась. И корабль уже задорно пестрел островами новых «временных» перил. Что касается тросов, то их заменили еще в зоне видимости Божьих скал. Ну, и вылетевшие стекла, конечно, поставили. И даже успели помыть. Я же сидела сейчас на перевернутом ящике, недалеко от распахнутой двери камбуза, и наблюдала за слаженной местной жизнью. Для меня она вообще — большое «женское» открытие. И те суровые загорелые мужики, что ночью еще заряжали на нижней палубе пушки, сейчас драили, бегали и обезьянами висели на мачтах. И это уже две их «ипостаси». Третья (единственно мне знакомая) неизбежно проявлялась дома. Там бывшие «герои-швабрёры» довольно скоро начинали грустить. Поэтому в Канделверди было много мест для подобной «грусти». Иногда очень громкой и опасной для окружающих (могло и попутно в морду прилететь, особенно, если «грустец» в нетрезвом виде). А ведь надо быть еще и отцом? Мужем? Зятем, в конце концов?.. Да-а… Вторым открытием для меня стала подлинная причина ранней седины черноволосых чидалийских красавиц…

— … Да в Чидалии везде то едят, монна Сусанна! Кроме нашего острова. Ну, там, где я раньше жил. Да ведь, монна Зоя?

— Если ты про бананы, то я их не ем. И не потому что, на «твоем острове» их едят лишь обезьяны, — вновь прищурилась я в мачтовую высоту. Дахи скептически хмыкнул и запустил в стоящую между нами кастрюлю очередную очищенную картофелину. Б-бульк. — Да, чтоб… Пожалуйста, осторожнее. Бумага же, — и как я раньше вообще не ругалась?.. И когда я успела ругаться привыкнуть? — И сядь в прежнюю позу. Ты все время вертишься, а я — рисую.

— Монна Зоя, я, вообще-то — на службе. И занят важными делами.

— Да ты что? А-ха-ха-ха-ха! — громко хохоча, откинула голову Сусанна. Младший матрос «Летуньи» показал ей свой розовый язык. Я ему — тоже. Чтоб не выпендривался. Потом вспомнила про «пример»:

— Если я тебе мешаю, то, могу и уйти.

— Нет, вы сидите. И я тоже сяду, — выпрямил спину ребенок.

Сусанна, прочистив горло, снова откинулась на перила:

— Кстати, по поводу бананов: Вито их любит. Особенно, по-деревенски. Может один смести целое блюдо и рычит, когда кто-нибудь ему в этом мешает… Даниэль! Ты сегодня бананы на ужин приготовишь?! Как обычно?!

— Конечно, монна Сусанна! — высунулся из распахнутой на палубу двери румяный во все лицо, кок. — Специально вчера на рынок сбегал.

— Отлично… Как ты сказал, Дахи? «Только, обезьяны»? А-ха-ха-ха-ха!

Младший матрос окончательно над своей кастрюлей сник.

— А что за рецепт такой: «Бананы по-деревенски»? Деревянными ложками их едят? — глядя на него, решилась я перекричать громоподобный женский смех.

— Можно и вилкой… Даниэль!

— Да, капитан! Уже сковороду разогреваю! — ага, видно у одного из «сильно занятых» на этом судне, «важные дела» уже закончились.

Мужчина, в подтверждение моих ехидных домыслов (про себя-то можно), облокотился на перила рядом с Сусанной:

— А вы себе сырой картошкой аппетит перебиваете?

— Неа, — лукаво скривилась ему та. — Лично я тебя здесь жду: куда же ты еще обязательно явишься?

— Согласование меню не входит в мои капитанские обязанности, — скосившись на горизонт, буркнул в ответ мужчина. — Что ты хотела?

— О, Виторио, у тебя много других «обязанностей», кроме капитанских… Это сугубо деловой разговор.

— Да?.. Тогда, пойдем… Зоя, жду вас на ужин в корабельной гостиной… Зоя, вы меня слышите?

— Да, капитан, — под пристальным взглядом обоих уверила я… Б-бульк. — Все, с меня хватит.

— Монна Зоя! Корабль качнуло. И меня — тоже. Я еще не привык.

— Угу. Тогда, прямо сейчас привыкай к своему нарисованному расплывшемуся носу… Ладно. Бумага подсохнет, всё исправлю…

И маленький отважный мальчуган был прямое тому подтвержденье (это я про исправление ляпов на бумаге и ошибок в жизни). Потому как теперь он — младший матрос на достойной уважения бригантине и торчит совсем рядом, уволенный до рассвета со службы:

— Вон там? Вы их видите, монна Зоя? Вы их видите?! — рот до ушей и глаза восторженно-огромные. Пришлось ему врать:

— Угу, — хотя… — А! Вот! Вижу! — теперь мне и вправду повезло разглядеть далекие мелькающие спины дельфинов.

— Параллельно нашему курсу идут, — вскинул ладошку ко лбу Дахи.

— За перила не вывались.

— Неа… Двое… Мне про них книжку читали. Ну, не мне — я просто слушал. Так там говорилось, что дельфины — очень умные. Они сразу различают: плохой человек или хороший. Тонет.

— И что, «плохих» не