Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

далеко. Я смотрю на устройство с недовольством. Я пробыл здесь довольно долго, и с момента ее ухода могли пройти часы.

— Эта женщина — заноза в заднице.

Волосы на моей шее встают дыбом, когда точка на экране наконец сдвигается. Она снова на улице.

Если она опять попытается залезть на крышу, я сам прикончу ее.

Распахнув дверь в холл, я взлетаю по покрытой ковром лестнице, переступая через две ступеньки, стараясь добраться до второго этажа как можно быстрее, пока она не совершила очередной идиотизм.

Что она вообще делает в такую рань? За мою долгую жизнь ни одна женщина, будь то человек или нет, не вставала в такой час без принуждения. В узкое окно видно, что солнце еще даже не взошло.

На моем лице застывает недовольная гримаса, когда я замечаю, как мрачны стены в темноте. Я не удосужился украсить их, просто потому что технически в этом особняке никто никогда не жил, я предпочитаю город сельской местности.

Интересно, что она думает о миллиардере, у которого собственности больше, чем у богов, а на стенах не висит ни единой картины.

Какого черта меня вообще должно волновать, что какой-то человек думает обо мне? Внутри клокочет ярость.

Я добираюсь до ее апартаментов и хмурюсь еще сильнее, обнаружив дверь незапертой. Люди так глупы.

Что, если она изначально не заперла дверь и просто оставила себя уязвимой? Как полная идиотка.

Я вхожу внутрь и закрываю дверь, крадусь через ее спальню и вижу, как занавески на балконе колышутся от ветра.

Облегчение затопляет меня, когда я замечаю ее, полностью одетую в футболку и лосины, сквозь распахнутые двустворчатые двери. Я скольжу взглядом по изгибу ее спины и вьющимся волосам, собранным в пучок на макушке.

По крайней мере, она не на крыше.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что если она даже подумает о том, чтобы залезть наверх, я отхлещу ее круглую задницу до такой степени, что она не сможет на нее сесть.

Смотрю на нее, и острая боль пронзает грудь, достаточно сильная, чтобы заставить меня замереть, пока электричество, бегущее по моим жилам, внезапно нарастает, разливая тепло по ладоням. Странная вибрация начинает гудеть под кожей, волосы на моих руках встают дыбом, а в ушах возникает незнакомый звон. Он приглушает мир и вместе с этим приносит обжигающую ясность.

Нет.

Я смотрю на Бернадетт, купающуюся в первом свете солнца, великолепно поднимающегося над горизонтом, и издаю резкий хрип, когда моя сила против моей воли вырывается из того места, где я стою, и тянется к ней.

Поток разрезает воздух и обвивает ее фигуру, в то время как она наклоняется, чтобы посмотреть вниз, не подозревая о моем присутствии и о том, что я наблюдаю за ней с распахнутой двери. Он окутывает ее энергетическим полем, а я дрожу на месте, наблюдая и не в силах остановить это, пока ее волосы приподнимаются от статики. Понимание обрушивается на меня, как волны о скалы.

Она моя пара.

Я замираю, когда она чувствует мое присутствие и вздрагивает, вскинув руку к груди и расплескав свой напиток.

Что означает, что я неизбежно и бесповоротно трахнут.

— Почему ты так крипово стоишь тут, как извращенец? Боже, ты до смерти меня напугал, — выговаривает мне Бернадетт. Она поворачивается и вытягивает руку, чтобы спасти кофе, все это время качая головой, с сердитой складкой между бровями, осматривая себя.

Я не отвечаю.

Не могу.

Одна ее рука упирается в соблазнительное бедро.

— Алло? Земля вызывает Фрэнка. Хватит создавать жутковатую атмосферу, выходи уже.

Когда я не двигаюсь, она раздраженно машет рукой и надувает губы, ее выражение лица становится нелепым, словно она пытается уговорить ребенка подойти поближе.

От искр золотистого тока, который раньше обвивал ее, не осталось и следа.

Я хмурюсь, осознавая, что мои энергетические уровни впервые за последние несколько дней кажутся нормальными, и наступает прозрение.

Они стабилизировались после того, как обвили ее. Блядь. Я делаю шаг вперед и пригибаюсь, проходя через дверной проем на балкон.

— Убеждаюсь, что ты снова не пытаешься штурмовать крышу.

Она фыркает и скрещивает руки на груди, словно это не то, что она хотела услышать.

— Единственная приемлемая причина врываться в мою спальню — это страстно меня любить.

Она многозначительно шевелит бровями, и холодок страха скользит по моему позвоночнику.

— Этого не случится, — резко обрываю я, потрясенный грубой силой своего влечения к ней.

Эта вульгарная женщина высказывает все, что придет в голову, и я слишком хорошо знаю, насколько порочным будет секс с ней. Но ни черта подобного, я не собираюсь сдаваться и позволять кому бы то ни было играть мной — ни ей, ни Одетт, никому.

Пока я могу удерживать свой член подальше от ее прелестной дырочки, связь не закрепится окончательно.

Бернадетт пожимает плечами и поворачивается обратно к своей чашке, стоящей на перилах балкона. Это движение привлекает мое внимание к тому, насколько у нее полные бедра и попка. Судьба может идти лесом, я подчиню себе эту суку и начну с того, что поставлю ее на колени, но не сейчас. Не тогда, когда мои инстинкты требуют перегнуть ее через первую же попавшуюся поверхность. К черту эту связь.

— Мне нужно, чтобы ты перестал портить мой воображаемый отпуск. Я просто вышла посмотреть на рассвет, а потом заметила, что на ярмарке сегодня больше палаток, чем вчера, — она жестом указывает на задний двор.

Я хмурюсь.

— С тобой все в порядке? — спрашивает она, мило склонив голову.

— Ты всегда оставляешь дверь незапертой?

Ее брови практически взлетают к самой линии рыжих волос.

— Знаешь, там, откуда я родом, люди делают такую штуку, как же ее… А, точно! Они вроде как стучат в дверь, — она сжимает кулак, стуча по воздуху, — и делают это, чтобы понять, дома ли кто-то, прежде чем открывать.

Я хмурюсь еще сильнее, и ее зеленые глаза с раздражением закатываются.

— Боже, Фрэнк, нет, я не запирала дверь, я только что вернулась с кухни, где налила себе кофе. Отличный персонал, кстати, не то чтобы я кого-то из работников вообще видела.

— С этого момента запирай дверь, — приказываю я. — Это не отпуск, ты теперь работаешь на меня, помнишь?

Она прислоняется к балконной стене и изящно скрещивает ноги в лодыжках.

— Тогда командировка. И что на повестке дня сегодня, мой маленький предмет грез? Снова скачки по живописным холмам? Или, может, хочешь показать мне свою коллекцию бейсбольных причиндалов? — она кокетливо хлопает ресницами.

— Не командировка, и у меня нет никаких причиндалов, —