Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника - Кира Рамис

столешнице. Карина молча пересчитала их. Тридцать пять. Всего тридцать пять.

— Не густо… — прошептала она, и в ее голосе прозвучала такая горечь, что, казалось, воздух стал горчить. Карина с тоской посмотрела на свою пустую сумку и в сторону припрятанных продуктов. Столько денег, потраченных впустую! В уме сами собой возникли расчеты: семь медяков за десяток, сорок порций… Должно было быть двести восемьдесят! А тут — жалкие тридцать пять. Сердце ее сжалось от злой, беспомощной досады.

— Я, как и обещала, — тихо, но твердо сказала Тамара, — если будут убытки, свою долю не возьму. Но, Марина… — ее взгляд стал виноватым, умоляющим. — Сегодня ведь и мои-то пирожки были испорчены. Убыток-то двойной.

Марина молча посмотрела на пригоршню монет, а потом ее взгляд скользнул на край стола, где лежала горка красивых, румяных грибочков, оставленных на завтра. Она вздохнула, коротко и глубоко, словно принимая тяжелое, но единственно верное решение.

— Я поняла, — тихо сказала она. — Поделим эти деньги пополам.

И, не глядя на Карину, она аккуратно разделила монеты на две неравные кучки и восемнадцать из них отодвинула в сторону Тамары.

Карина, наблюдая за этим, едва сдержала рвущийся наружу гнев. В ее глазах вспыхнули злые, обиженные искры.

«Легко ей, благодетельницу строить! — яростно пронеслось в ее голове. — Мои-то деньги, на продукты, на одежду, на ветер пускает!»

— Спасибо тебе, голубушка, — лицо Тамары озарила слабая, но искренняя улыбка облегчения. — Завтра братья будут продавать вместе. Вдвоем-то они постараются, не допустят больше таких безобразий. На двух крепких парней не так-то просто напасть.

— Хорошо, — лишь кивнула Марина, чувствуя на себе тяжелый, осуждающий взгляд невестки. Деваться, и правда, было некуда. Торговать, всё равно нужно.

— Почему ты отдала Тамаре восемнадцать медяков, а не семнадцать? — ее рука жадно потянулась к оставшимся монетам, но Марина была проворнее. Девушка легким движением накрыла медяки ладонью, и в ее глазах, обычно таких спокойных, вспыхнула стальная решимость.

— Карина, чистую прибыль делим пополам. Мне нужны деньги, я скоро замуж выхожу, а из приданного дырка от бублика! Восемь монет мне, а семь тебе на продукты. Справедливо.

— Что? — Карина возмущённо смотрела на оставленные деньги. — Да как ты смеешь распоряжаться⁈ Я Виктору пожалуюсь! Без него я глава семьи! И уж на простынки да подушки найдём тебе денег. Отдавай медяки!

— Карина, не спорю, ты в доме старшая. Но рецепт-то мой, — Марина сделала акцент на этом слове. — И руки, которые это печенье пекут, — тоже мои. Если ты не пойдешь на уступки, то мы все очень быстро останемся без этого заработка. Бесплатно я горбатиться не намерена. И так с утра до ночи: и огород, и дом, и готовка, и в лес за хворостом… Хочешь, я завтра же сложу с себя все обязанности? Будем есть твою подгорелую кашу. Дешево и, как ты любишь говорить, сердито.

— Ах, так⁈ — Карина вспыхнула, ее глаза метали молнии. — Хорошо! Ладно! Пусть будет по-твоему, половина! — она с силой выхватила из-под Марининой ладони семь монет и сгребла их в кулак. — Но с этого дня все продукты для этой стряпни покупаешь ты! — она ядовито ткнула пальцем в сторону кармана Марины. — Вот из своей драгоценной половины! А я… я буду копить на новых кур, на молодых несушек! Ибо ты выйдешь замуж, уедешь, а мы тут останемся у разбитого корыта! И придётся нам снова на одних яйцах да на щавеле сидеть!

— Ты про засеянное поле и огород забыла, невестка, — тихо, но отчётливо парировала Марина. — С голоду не умрете. Овощей и зелени будет вдоволь.

— Замуж захотела, привередница⁈ — Карина дернулась, словно ее хлестнули по щеке. Она, не сказав больше ни слова, развернулась и с грохотом захлопнула за собой дверь в свою комнату, так что перегородка задрожала.

В наступившей тишине из детской комнаты робко выглянула Аля. Ее глаза были полны тревоги.

— Мариночка, зачем ты ее снова рассердила? — прошептала девочка. — Она же только-только стала добрее… Теперь опять будет на всех кричать…

Марина тяжело вздохнула, подошла к сестре и нежно погладила ее по волосам.

— Ничего, родная, все образуется, — сказала она, и в ее голосе вновь зазвучала усталая мягкость. — Иди спать. Завтра рано вставать.

Глава 32

Последние дни были похожи на сладкий, затянувшийся сон. Марина, под предлогом заготовки хвороста, все чаще уводила Алю и Сеню в лес, ловко обходя знакомые тропинки, где могли работать лесорубы. Эти прогулки стали для нее глотком свободы и воздуха, необходимым, как сама жизнь.

Дело с печеньем, несмотря на конкуренцию, по-прежнему приносило скромный, но стабильный доход. Пусть Тамара забирала теперь меньше порций, для Марины и это было благом. Каждый вечер она прятала свою часть выручки, с трепетом подсчитывая будущее приданое. Казалось, жизнь наконец-то повернулась к ней лицом, суля долгожданное счастье.

Но судьба, как это часто бывает, приготовила свой удар именно в момент наивысшего подъема. И он обрушился на семью Соколовых не одним, а сразу несколькими роковыми событиями, перевернувшими все с ног на голову.

В то утро солнце светло особенно ярко, а воздух был прозрачным и звонким. Дети, Аля и Сеня, остались дома, чтобы прополоть грядки, давно требовавшие внимания. Марина, пообещав не задерживаться и лишь наскоро собрать вязанку хвороста, чтобы вернуться и помочь им, почти бегом пустилась в сторону леса. В ее движениях была непривычная легкость, а на губах — тайная, трепетная улыбка.

Не успела она прийти на тайное место встречи, как за ее спиной бесшумно, словно воплотившись из лесного сумрака, возникла высокая, знакомая фигура.

— Марина…

Голос Егора, низкий и сдержанный, заставил ее сердце совершить немыслимый кульбит — замереть, а затем забиться в висках частой, лихорадочной дробью. Она обернулась, и в ее глазах вспыхнул такой яркий, безудержный свет, что его хватило бы, чтобы разогнать любую, самую густую тьму.

— Егор… — выдохнула она его имя.

Не раздумывая, забыв о всякой осторожности, она приподнялась на цыпочки и легким, порхающим движением коснулась губами его щеки. Стыдливая краска залила ее лицо, но отвести взгляд она не могла.

— Я по тебе соскучилась, — прошептала Марина, признание, сорвалось с губ так же естественно, как дыхание. Из небольшой сумки она извлекла маленький, аккуратно завязанный узелок. — Это тебе… Я вчера лапшу делала с тушеным мясом, попробуй. Должно быть вкусно…

Егор взял сверток, и его большая, сильная рука на мгновение сомкнулась вокруг ее тонких пальцев. От этого прикосновения по ее спине пробежали мурашки.

— Ты меня каждый день подкармливаешь, — тихо произнес он, и в уголках его глаз залегли лучики