Его любимая Кошка (СИ) - Калина Анна

– Врача! – услышала я вопль Эллерика, когда сознание ныряло в непроглядную черноту обморока.

Глава 27

Чернота меня не пугала, она успокаивала и звала. Казалось, что я плыву по реке глубокой беззвёздной ночью. Боль в желудке и жжение в горле меня уже не тревожили. Не тревожило и тело, оставшееся где-то там, в реальном мире. Только сердце ныло от странной, необъяснимой тоски, будто я оставила что-то ценное и нужное там, за гранью. Что-то, что невидимой нитью держало и не давало сделать шаг в пустоту.

Рука, холодная и бледная, легла на плечо. Этого касания я тоже не испугалась, оно подарило мне утешение. И ещё не развернувшись, я уже знала кто стоял у меня за спиной. Мама смотрела на меня из темноты, чуть щурила зелёные глаза и улыбалась. Мягкая, добрая улыбка играла на её лице, таком, как я запомнила в детстве. Не было следов болезни, щека не дергалась нервно, а в глазах не застыл страх и ужас. Эту женщину я вспоминала в минуты тоски, её колыбельные напевала себе в далёком детстве. О ней изо дня в день тосковала спустя столько лет.

Мы не говорили. Молчали обе, но будто общались душами. Я чувствовала тепло, заботу, нежность. Они коконом обволакивали меня, ложились на плечи тёплой шалью. А я так много хотела сказать, так много спросить. Только мама отступила в тень и указала пальцем куда-то, где тускло загорался свет, будто солнце лениво поднималось из-за горизонта. И я обернулась к этому свету, чувствуя как меня втягивает в разрастающуюся светящуюся воронку.

– Не время, – шепнула из темноты матушка и провела ладонью по моей щеке, – не время… Ты проживёшь долгую жизнь… Моя Авриэль… Моё солнце…

Шёпот разнёсся в пустоте, тьма всё больше серела, разгоняемая светом, силуэт мамы истончался и таял. Таяла улыбка на тонких губах. Связующая с реальностью нить натягивалась всё сильнее, звенела как струна и…

– Жива! Я же тебе говорил, что выйдет! Моей магии на это должно было хватить!

Руфус кричал и радостно прыгал по моей груди, так и не выходя из образа белой голубоглазой крысы. Голый крысиный хвост бодро торчал вверх, круглые ушки насторожённо подняты. Чуть повернув голову, я увидела Файса, стоявшего у моей постели. Настолько бледного лица я не видела даже у умирающих, подозреваю, что я сама, одной ногой шагнув за грань, всё же выглядела намного свежее лорда-безопасника.

Эллерик молчал, он просто шагнул ещё ближе и с силой обнял, будто боялся, что я сбегу. Я обняла в ответ, тихо заплакав от облегчения. Все мы становимся сиротами, когда теряем родителей. Сколько бы лет нам ни было, какой бы пост мы ни занимали и насколько самостоятельными ни были. Утрата матери превращает нас пускай на миг, но на растерянных и испуганных детей. Осиротевших великовозрастных малышей, у которых из сердца вырвали дорогого и близкого человека, с которым мы были неразлучны с момента зачатия. Сегодня я получила шанс сделать то, чего не сумела ранее… Попрощаться.

– Я видела маму, – едва слышно шепнула я Руфусу.

Джинн кивнул, чуть нервно стукнув хвостом по покрывалу на кровати. Крысёныш сбежал с моей груди и сейчас с любопытством наблюдал за мной и Файсом. Я почти была уверена в том, что отравление не имело отношения к нашему с безопасником расследованию. Перед глазами всё ещё стояло лицо Катриэллы. Её взгляд, ухмылка… Только доказательств нет.

– Я, кажется, видела тех, кто замешан в магических смертях, – отдышавшись, шепнула я Файсу.

Эллерик меня отпустил и глянул с таким видом, будто сейчас был готов сделать то, что не удалось яду.

– Тебя сейчас это больше всего заботит? – нахмурился Файс.

– Кризис миновал, – чуть улыбнулась я, – а дела у нас важные.

Тишина. Напряжённое молчание и взгляды устремленные на меня! О многом говорящие взгляды. Смотреть настолько выразительно – это уметь нужно!

– Её нужно связать, – произнёс Эллерик, сложив руки на груди.

– Я бесплотный, – вздохнул джинн, – иначе бы выпорол. Уступаю это почётное действие тебе.

Не знаю почему, но мне стало смешно. И Рику стало смешно. И даже Руфус рассмеялся, забавно фыркая. Видимо, так из нас выходил испуг. Мы высмеивали свой страх и напряжение. Я осознала собственную беспечность и неосторожность. Ведь, побывав на пороге смерти, я продолжала думать совершенно не о том, о чем следовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я позову врача, – произнёс Файс и вышел из комнаты.

– Спасибо, – шепнула я Руфусу и опустилась на подушки.

– Я только слегка помог. У высших сил за тебя просили и с этой и с той стороны, – покачал головой джинн, – любовь, она почти что магия. Особенно любовь материнская…

А я просто прикрыла глаза, стараясь снова не заплакать. Ощущение лежавшей на плече руки всё ещё сохранилось, будто кто-то всё ещё оберегал меня, чуть обнимая. Хотя отчасти так оно и есть, те, кого мы любим и кто любил нас, никогда не уходят насовсем, они всё ещё готовы помогать и защищать.  Любовь – это самый сильный оберег…

***

У Рика было чувство, что он сам умер и вернулся с того света. В то время, когда на его руках бледнела и почти не дышала Авриэль, он сам, казалось, бился в агонии. Найти её спустя столько лет и вновь утратить? Только теперь уже навсегда! Что такого сотворил Руфус, лорд Файс так и не понял. Джинн был на удивление серьёзен и собран, отбросил свою иронию и кривляния. Призрачное существо показалось лорду Файсу очень испуганным, джинн метался по постели бездыханной девушки и выкрикивал какие-то слова на неизвестном языке.

Рик сам стоял в стороне и тихо молился. Моряки – народ верующий, в их деле без веры в чудеса и высшие силы никак нельзя, порой только чудо вырывало корабль и его команду из пасти неминуемой гибели. Отводило от рифов. Давало найти берег во время шторма. Но так, как в тот момент у постели Авриэль, лорд Файс никогда не молился. Плевать было, что доктор бросал на него косые взгляды. Он не скрывал чувств и переживаний. Доктор что-то вкалывал Авриэль в вену, вливал ей какой-то раствор в рот. По его лицу было видно, что делалось это из чистого упрямства без веры в успех.

Только Руфус не сдавался, продолжая бормотать заклинания. А Рик увидел над постелью Роннер призрачную тень. Она плыла по комнате, вздрагивала. Потом замерла возле безопасника и на миг приобрела очертания женщины. Красивой, молодой, с золотистыми волосами и невозможно зелёными глазами. Женщина была очень похожа на Ави, она ещё немного постояла рядом с Файсом, будто изучала его и исчезла… А Авриэль открыла глаза…

– Это чудо, – произнёс доктор, измеряя пульс леди Роннер, – вы, сударыня, родились не в рубашке, а в латах!

В ответ девушка только рассмеялась и махнула рукой. Бледность ещё не прошла, но в остальном выглядела Ави вполне здоровой.

– Моё счастье, что я не люблю шампанское, – пожала она плечами.

Доктор ничего не сказал. Приказал оставаться в постели, соблюдать диету и ждать его визита утром. Рик проводил доктора и выглянул в коридор. Там уже стоял Дик, который отчитался, что прислугу дворца проверяют, что охрана гостей усилена. Бал продолжился, всем собравшимся сообщили, что леди стало дурно от духоты и тесного корсета.

– А гостей проверили?

– Допрашиваем официантов, – отчитался Дик, – к дому верховного судьи направлено наблюдение.

Рик коротко кивнул, поразмыслив отдал ещё одно распоряжение:

– Присматривайте за супругами Канри и леди Зьонге.

Дик только вскинул удивлённо брови, но расспрашивать начальство о таком приказе не стал. Лорд Файс в который раз убедился, что не зря взял этого человека на работу. Стюарт был верен, собран, не отличался любопытством  и не имел привычки задавать лишние вопросы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Откуда такие мысли по поводу Канри? – услышал Рик голос Авриэль, когда снова вернулся в комнату.

Девушка уже сидела на постели, закутавшись в тонкую шаль.

– Значит, ты подозреваешь Зьонге?

Ави отвела взгляд в сторону, чуть нахмурила брови:

– У меня нет доказательств… я не возьмусь обвинять человека, основываясь на догадках, – пожала плечами девушка.