Нарисую себе счастье - Марианна Красовская

— Ну, ради этого стоило бриться.

Надо же, какой он, оказывается, красивый. Он и раньше мне нравился, а теперь — глаз не отвести. И глаза будто ярче стали, и губы… Ох, не стоит о них думать, совсем не время! Тем более, что мы на завод ехать собирались.

Но так вышло, что Казимир поехал один, потому что после завтрака к нам заявился Марк Пиляев с большим деревянным ящиком.

— Ольга что же не приехала? — расстроился Казимир. — Опять обиделась на что-то?

— Она после вашей кошки в прошлый раз весь день носом шмыгала. Да я ненадолго, очки привез для Шелены. О, ты побрился? Тебе так лучше. Сразу на молодожена стал похож, а не на деда невесты.

Ох уж этот Пиляев и его злой язык!

И все же он не пустил Казимира ехать, пока не осмотрел его. Состоянием Долохова целитель остался доволен.

— Сразу видно, что Марушка тебя бережет. Будто бы даже сердце укрепилось. Что за чудеса?

— Мир хорошо спит, гуляет и совершенно бросил курить, — тут же сообщила я. — Жирного и сладкого почти не ест, кофий пьет только со сливками. Ну, и отвары я каждое утро варю свежие.

— В следующий раз я буду всем больным рекомендовать жениться. Это очень благоприятно действует на здоровье. Езжай уже, не ворчи. Сегодня можно. Мы и без тебя тут управимся.

Казимир заместо меня прихватил с собой Ильяна. Я расстроилась, но не так, чтобы сильно — матушке я сейчас была нужнее. А Ильяну все равно скучно, он уже все книги перечитал из Казимирова кабинета и теперь слонялся по дому без дела и ныл, что в деревне веселее было, ведь там полно друзей, а здесь, кроме конюшен, ничего любопытного и нет.

Просчитался, конечно.

Оказалось, что подбор очков — дело интереснейшее. Даже увлекательнее, чем покупка платьев. Матушку усадили в кресло, разложили на столике перед нею множество стекол: тонких, толстых, кривых и не слишком. На потолке плясали солнечные зайчики, Марк попеременно закрывал матушке то один глаз, то другой деревянной лопаткой, а потом подносил стекла и требовал смотреть в окно, на меня, на кошку, что терлась об его брюки, на книгу, на потолок, на его пальцы…

— Вижу. Теперь не вижу. Три пальца. Ох, дерево за окном! Марушка, ты вообще расчесывалась сегодня? Да что за ерунду в газетах-то пишут, сто лет их не читала и, видимо, правильно делала!

Я хлопала в ладоши в восторге. Потом Марк что-то мерял в матушкиных глазах, светил фонариком, записывал… А под конец попросил помощи у меня.

— Вот что, мои дорогие. Стекла мы, кажется, подобрали, теперь нам нужно выбрать форму оправы. И тут уж надежда только на Марушку. Она художник, пусть выбирает самую красивую.

И снова началось веселье. У Пиляева в коробке оказалось не меньше десятка пустых очков разной формы: круглые, квадратные, большие, маленькие… Мы перемеряли их все и выбрали овальные, серебряные, на цепочке. Матушка в них выглядела строго и как будто бы утонченно.

— Что же, Шелена, все с вами ясно. Вам нужно двое очков. Одни для повседневной носки, а другие для чтения. И у вас глаза по-разному видят, поэтому простые очки из аптеки вам не подходят.

— Так что же, я теперь вышивать снова смогу? — прижала руки к груди матушка.

— Сможете. Я больше скажу: у Озерова и Синегорского жены — парочка артефакторов. Они вдвоем умеют творить настоящие чудеса. Отвезу им оправу и попрошу заклинание наложить, чтобы глаза не уставали, а может, даже…

Он не закончил, пожал только плечами, но мы поняли по-своему. Может, зрение даже потихоньку будет восстанавливаться.

— А для сердца такого заклинания нет? — с надеждой выдохнула я.

— Боюсь, с этим сложнее, — хмыкнул Марк. — Казимиру уже заклинания не помогут. С глазами чуть проще, в них дырок нет.

— А что в них есть? — заинтересовалась я.

— Ну, нас учили в университете, что в глазе несколько оболочек. Тебе точно интересно?

— Пожалуй, что нет, — подумав, призналась я. — Марк, а ведь такие очки-артефакты стоят очень-очень дорого, да? Это и стекла специальные, и работа тонкая.

— Верно. Но я разговаривал с Миланой Синегорской, ее очень заинтересовала моя идея. Она будет рада попробовать. Думаю, готовые очки привезу через неделю, а то и раньше. Нам всем очень любопытно, что из этого получится.

— Моя благодарность вам бесконечна, Марк, — выдохнула матушка. — И девочкам-артефакторам тоже, разумеется! Я их вечная должница.

— Бросьте, мы же родня. Не о чем и разговаривать, я рад помочь.

И все же мы его расцеловали от всей души, насилу бедняга вырвался.

Мужчины вернулись уже затемно, усталые, румяные, довольные жизнью. Со смехом рассказали, что бритого Хозяина не сразу признали, едва даже не поколотили, но потом долго извинялись. Я хихикала и тихонько рисовала в блокноте гордый профиль: высокий лоб, крупный нос, чеканный подбородок. Зачем только мужчины бороды носят? Особенно красивые? Он же такой… ну… интересный стал. А может, и хорошо, что у него была борода. Я сначала его характер узнала, а уже потом увидела, что он собой ладен. Так, наверное, даже лучше.

Жалела я только о том, что не нашла в себе смелости переехать в мужнину спальню. Сдается мне, Казимир инициативу проявлять не собирается. Не то боится меня, не то привыкает. А ведь время идет, уже трава по утрам совсем седая, листья последние облетели, да под юбку нужно надевать толстые вязанные чулки, чтобы ничего не отморозить. И кошка наша не больно-то рвется гулять, все больше дремлет на кухне.

И вообще — холодно! Одной да в узкой кровати — холодно и неспокойно! Непременно за завтраком о том Казимиру намекну. Пусть попробует мне отказать.

За завтраком с духом не собралась, а вот когда мы ближе к обеду кофию выпить сели только вдвоем, я почти решилась. Самое время поговорить с любезным моим супругом о том, что в семейной жизни пора что-то менять.

Не успела, конечно же. Едва Казимир добавил в свою чашку сливки, в двери заколотили так, что стекла в доме затряслись. Ермол бросился открывать. Сразу стало понятно, что это все не к добру.

И верно, в гостиную влетел юный запыхавшийся гонец, на вид ровесник Ильяна.

— Казьмир Федот… Казьмир Федотыч! Там карьер обрушился, — выдохнул