Ваше Сиятельство #9 - Эрли Моури

Такое стремление будет все больше развивать способность к управлению собственным телом.

— Астерий… можно я буду так тебя называть? — спросил Мышкин. Дождавшись моего кивка, продолжил: — Мне нравится это имя. Оно кажется таким же древним и сильным как звезды. И я благодарен судьбе, что мы познакомились. Я делал все, как ты сказал. Старался, насколько хватало сил и внимания. Внимание — пожалуй, главная проблема. Удерживать его для меня было особо сложно, но постепенно научился. Едва просыпался по утрам, сразу выходил на тонкий план почти весь, и осознавал это тело. Старался понять его, теснее сжиться с ним. Теперь с уверенностью могу сказать, что оно подчиняется мне каждым днем, даже с каждым часом сильнее. Прерванные связи прорастают заново — вижу, как это происходит. И меня от понимания, что я все это могу сам и становлюсь настоящим хозяином своего тела, охватывает восторг. Но я не даю ему слишком разгуляться. Теперь понимаю, уверенность в своих силах, не должна превращаться в самолюбование собственными успехами.

— Ты все правильно понимаешь, мой друг. Не думал, что тебе это дастся так легко и процесс станет столь быстрым. У тебя большой талант, Родерик, — я подошел к его кровати, видя, что глаза мага увлажнились от нахлынувших чувств.

— Так дело не в богах? Ты сам исцеляешь себя? — раздался за моей спиной голос Талии Евклидовны.

— И в богах дело тоже, — я повернулся к ней, тут же догадавшись, как важно для баронессы знать, что ее старания не пусты и приносят пользу ее возлюбленному. — Если бы ты, Тали, не молилась о своем женихе, то у него не было бы таких заметных успехов. Думаю, в его исцелении главная заслуга все-таки твоя, — я сейчас во многом солгал, но это была та редкая ложь, которую произносишь с удовольствием, зная как она полезна сразу для нескольких близких тебе людей.

— Да, самая главная заслуга в моем выздоровлении — это старания моей маленькой принцессы. Она все время возле меня, и даже когда уходит в храм или домой, я по-прежнему чувствую ее незримое присутствие. Без Талии о выздоровлении не могло быть и речи, — подтвердил Родерик, и это меня дополнительно порадовало. Порадовало тем, что Родерик сам прекрасно понимал, как важны его слова для баронессы и заботился о ней, а не о демонстрации своих растущих возможностей.

Мы поговорили еще с полчаса. Талия принесла нам чай из автомата горячих напитков и пончики. Затем я просканировал тонкие тела Родерика, их связь с физическим телом и показал ему на что следует обратить внимание для дальнейшей работы. Когда Талия вышла, чтобы принести еще одну чашку чая, я сказал:

— Теперь ты понимаешь, что для самого себя человек — бог. Это знание, должно превратиться в абсолютную уверенность, но без капли зазнайства, и уверенность даст тебе еще больше сил. А Талия тебе тоже помогает: неважно молитвами или просто человеческим вниманием и страстным желанием скорее исправить случившееся, скорее вернуть тебя к обычной жизни.

— Кстати, она даже не злится больше на Элизабет. Недавно хотела поговорить с ней по эйхосу и извиниться за все жуткое прежнее. Я сказал, что пока не нужно. Лучше сначала дождаться твоего возвращения, — Родерик снова сделал попытку приподняться и смог оторвать плечи от постели.

— Если у нее есть желание, то пусть сделает это завтра. А я сегодня пошлю сообщение мисс Милтон. Элизабет — дама иногда слишком резкая и лучше ее предупредить, — сказал я, слыша, как второй раз запищал мой новенький эйхос.

Мы вышли от князя Мышкина минут за сорок до встречи, назначенной бароном Ахметовым. Ринат Азимович не успевал собрать журналистское воинство к оговоренному сроку, и пришлось перенести мероприятие на 15.30. Увы, с этим задерживался и обед. По взаимному согласию решили собраться в банкетном зале ресторана при гостинице «Стрела Ветра».

— Талия меня поражает! Как она изменилась! — воскликнула Ольга, когда мы ожидали на платформу подъемника.

Здесь мы были одни и можно было позволить больше эмоций.

— Да, перемены невероятные. Для меня очень неожиданные. От Родерика я нечто подобное ожидал: он умный человек и талантливый маг. Прежде ему не хватало воли, он не мог заставить себя работать даже на благо самому себе. Теперь его заставила жизнь. И как это не кощунственно звучало бы, он и все мы должны быть благодарны Элизабет за тот роковой выстрел, — ответил я, наблюдая за индикатором на стене — подъемник медленно приближался к нашему этажу.

— И благодарны Талии за ее безумную идею с наказанием Элиз, — с легким ехидством продолжила мою мысль Ковалевская. — Как бы это не звучало дико, но по большому счету так и есть на самом деле. Большая беда превращается в благо для всех. А Талия… Она теперь впала в другую крайность. Если раньше все вокруг становились жертвами ее «гениальных» идей, то сейчас она приняла на себя роль жертвы — несет себя на алтарь богам ради Родерика. Маятник в ее сознании резко качнулся в другую сторону. Поскольку Талия Евклидовна слишком неуравновешенна, амплитуда этих отклонений очень высока — такое редко бывает с обычными людьми. Но при всем этом Евстафьева неглупая девочка, и со временем она найдет золотую середину для себя, где будет ей комфортно с собой, с Родериком и близким людям.

— Госпожа Ковалевская — большой психолог, — я улыбнулся, пропуская княгиню на платформу подъемника. — Ты очень хорошо понимаешь людей. А главное, особо хорошо понимаешь меня. За это тебе особая благодарность.

— И ты меня понимаешь лучше всех. Даже сравнить не с кем, — мы были на платформе одни и Ольга, прижавшись ко мне, потянулась к моим губам за поцелуем. — Мне хочется делать для тебя больше приятного. Если угодно, то я в большой мере тоже готова жертвовать многим ради тебя. Даже если это приятное тебе иной раз заключается в других женщинах, я уступаю, лишь прошу, чтобы ты не заигрывался, помнил в первую очередь обо мне.

— Ты не представляешь, как я благодарен тебе, что ты прощаешь мои вольности. Мне трудно быть другим, — я не мог ей это полностью объяснить, но я таким стал за тысячи лет. Полюбезничать, обнявшись, нам не дали открывшиеся двери — платформа опустился на первый этаж.

— Кстати, Денис прислал сообщение. Хотел, чтобы мы навестили его завтра, а лучше сегодня, —