Ольга Резниченко - Враги

— Так это…?

— Не переживай, дружила она с тобой искренне. Всего того, что было у вас, я не просил. Жако сама.

Черт…

Ну, а потом… суд, с Маратом, та наша игра.

Я знал, с самого начала знал, зачем ты пришла. И… если честно, то все было это зря, ведь… и так бы вмешался. Без… особых приглашений. Просто, надеялся до последнего, что обойдется.

Я чувствовал себя ответственным за все, что последующее творилось в твоей жизни, а потому… как истинный раб, слуга, опекун старался избавлять от дурного.

Черт, я даже… не подозревал, что те чувства, что вели меня к тебе, толкали бродить, как маньяк за жертвой, по пятам твоим — не долг, НЕ ВИНА!

… а любовь.

Черт, до сих пор во всех подробностях помню тот наш… первый вечер.

… как болван, как малолетка, обомлел, когда открыл двери

Как школьник, растерялся от твоих чар… и навсегда утерял рассудок.

Передо мной больше не стояла девчушка, за которой нужно было глаз да глаз. Нет.

Передо мной… стояла настоящая Женщина. Женщина, прекрасней которой я никогда ничего, никого в жизни своей не видал.

Причем, считаю так и доныне.

Я был ошарашен, прибит твоим появлением, растерзан чувствами.

Мать твою… аааа…. до сих пор не могу, мурашки по коже.

Я робел, белел, зеленел весь вечер, как идиот, боясь ни то, что лишнее слово вякнуть, а вдох сделать!

А затем ты попыталась уйти…

— Хорошее, а главное — скромное, желание, однако, загадал.

(несмелая попытка пошутить)

(коротко улыбнулся)

— Одно желание. У меня было лишь одно желание. А потому не мог его упустить. Я бил по максимуму…

(изогнулся его рот в едкую кривульку)

А затем… танец, объятия…

Чеееерт, до сих пор не знаю, как решился на поцелуй…

Ну, и… понеслась.

Ты взорвалась. Впервые окатила меня своим фонтаном яда, желчи и презрения, впервые… разбила мне сердце…

… наверно, лишь тогда осознал… всю глубину… мной содеянного. Всю свою вину.

Лив, я искренне извинялся. И сейчас прошу у тебя прощения.

…

Прости, любимая…

Прости.

выбирай: запоминать или стереть

что еще преодолеть? я всё смогу

поражений больше нет, и нет побед

от тебя бегу, к тебе, к себе бегу

от количества преград бледнеет цель

цитадель такую приступом не взять

улыбается тридцатый мой апрель

если скажешь мне летать, я сумею летать

всё не важно, кто-куда, сюжет простой

одиночества наелся досыта

маски сброшены. я верю, что ты — та

ты — та самая моя, я — твой

я ко многому тебя не подпущу

просто будь собою или со мною будь

кто сегодня победит, не в этом суть

заводи мотор — и в путь. куда-нибудь

подбирать слова было некогда

отступать, бежать назад /назад/

просто некуда /да/

если ты со мной,

я принимаю бой

хочешь, буду твой

/я твой/

Бумбокс, Я твой

Глава Пятидесятая

Тёплый дождь по капле тихо умирает в земле.

Я хочу к тебе, я лечу к тебе

И моё сердце бьется в такт с твоим,

Отмеряя нежными секундами ритм.

Не молчи — ты просто говори со мной.

Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,

Пустой покинуть мир, забыть пустые лица

И вечно плыть по небу белой птицей.

Лететь к тебе, лететь во сне,

Рисовать крыльями тебя на небо — холсте,

Взлетать ради нас всё выше до самых небес

И ради нас упасть камнем вниз.

Ты любовь моя, ты печаль моя

И если вдруг исчезнешь ты — сойду сума я.

Нет! Ты дорога мне, как первый лучик солнца весной.

И я люблю тебя, и я весь твой.

Т9, ода нашей любви

"Прости, любимая…"

Слова его все еще кружились, порхали в голове, расходясь, разражаясь болезненной луной сомнений,

бурей…спорных, противоречивых чувств, эмоций.

Опустил взгляд, замер, утонув в тяжелых мыслях…

…

Несмело сползла я на край кровати,

рывок — и встала, выровнялась во весь рост.

— Ты куда?

(взволновано, спешно переспросил Геер)

— В душ.

(неуверенно, едва слышно, смущенно…)

— Как голова? Не кружится?

— Да, нет… всё нормально.

Правда, в груди еще немного болит, давит, а так, в общем…

жить буду.

— Скоро пройдет.

— Надеюсь…

(невольно кивнула головой, робкий разворот)

Ну…. я пойду?

(шумный вздох,

провел, провел ладонями по своему лицу, стягивая напряжение и тяжелые мысли)

— Да,

… конечно. Иди…

…

Стащить с себя мокрые, грязные вещи, залезть в ванную…

…

Воду на всю — шумом забить отчаянные звуки…

И рухнула, рухнула я на колени. Взрыв. Истерический взрыв рыданий. Крик, вой… горькие, горячие слезы…

Сорвалась. Сорвалась я, давясь всем тем, что сдерживала эти годы. Завопила от боли, завыла от жалости к самой себе.

Закипела, забурлила кровь в растопленном, разорванном моем сердце.

Солью покрылись раны.

Язвы, раньше упокоенные ненавистью, теперь вновь запекли, заныли… Нет больше во мне яда. Нет спасения. Нет бальзама… Мой враг оказался другом, а вся моя месть — заблуждением.

И как я теперь?… что мне остается?

Я жила, жила… лишь одним желанием причинить ему боль, жила… толкала себя изо дня в день жаждой мщения,

гнев вел меня от цели к цели, а теперь… Теперь-то что?

Любить?

Позволить всему тому, чему я вечно обрезала крылья, произрасти? Позволить трупу вновь стать человеком? А душе… воскреснуть?

Но я боюсь. Господи, я очень… боюсь.

Я не умею больше верить. Я ему… боюсь… верить…

Резко распахнулась дверь.

— Лив…

Что случилось?

(вмиг подхватил, вытянул из ванны, сгреб в охапку, прижал к своей груди — невольно обвилась руками вокруг шеи)

— Маленькая моя, что…. что случилось? Скажи мне. Прошу…

— Берн…

— Да?

— … если ты меня еще раз предашь, то я…

— Не предам,

… девочка моя,

никогда… ни при каких условиях.

— … то я не переживу. Я убью себя.

— Не предам…

(нервный, встревоженный поцелуй в губы)

(всхлипы, мои отчаянные всхлипы, давясь сомнением и надеждами,

задыхаясь от чувства пустоты внутри…)