Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга) - Арина Теплова

ее прядь волос. Она не понимала, откуда они взялись у Федора, но осознавала: оттого, что в заговоренном Темными перстне находились ее кровь и волосы, являющиеся сильными проводниками энергии человека, Артемьев мог воздействовать на ее сознание и тело. Как раз поэтому, когда он поворачивал перстень, у нее кружилась голова и бил ледяной озноб.

Она проворно вытащила свои волосы из перстня, бросив их в печь в углу горницы, прямо в тлеющие угли, а кровь попыталась вытереть из углубления. Но капли спеклись, и Славе не удалась убрать ее до конца. Федор заворочался. Девушка, стремительно закрыв его перстень, успокоилась тем, что теперь воздействие темного амулета на ее тело будет минимальным.

В следующий вечер, четырнадцатого октября, в усадьбе принимали важных гостей, оттого, как знала Слава со слов бабки Просковьи, почти с четырех часов в доме Артемьева было шумно и многолюдно. Именно этой суматохой и решила воспользоваться девушка, намереваясь тайком проникнуть в конюшню и ускакать на одном из коней. Потому что ждать нового удобного случая было опасно. Шел уже четвертый месяц ее беременности, и накануне она почувствовала некое шевеление в животе. Вчера, обезумев от счастья, Слава почти полдня ходила по горнице, приложив руки к чреву и вновь и вновь убеждаясь, что младенец бойко шевелится. Мало того, вчера она внутренним чутьем поняла, что малышей двое. И это вызвало еще большую радость.

Потому сегодня она вознамерилась покинуть Астрахань и не сомневалась в своем успехе, ибо железных кандалов, которые подавляли ее силы, на ноге не было, а заговоренный Темными перстень Артемьева теперь почти не влиял на ее существо.

— Чего тебе? — хрипло произнес Федор, оглядываясь на Марфу, которая украдкой вошла за ним в спальню. Он, немного угорев в душной гостевой светлице и захмелев от вина, зашел охладиться. Неряшливо плескал водой, умываясь из небольшого таза и пытаясь снять с лица жар. Зыркнув на молодую бабу, которая, войдя в его спальню, прикрыла дверь, он добавил: — Сказал, вечером к тебе приду. Иди, не маячь передо мной. Гости пока у меня.

— Федор Тихонович, мне поговорить с вами надобно, — зарделась Марфа.

Артемьев вытерся и уже зло посмотрел на нее:

— Сейчас, что ли?

— Да. Мне очень надобно, — проскулила она просяще.

— Ну?

— Ваше венчание со Светославой Романовной — дело решенное?

— Конечно, — кивнул тот, не понимая, зачем она завела этот разговор.

— Ведь она не любит тебя, Федюшка, — произнесла тихо Марфа.

— Это не твоего ума дело, — бросил Артемьев раздраженно и, стянув с себя пропотевшую красную рубаху, натянул на плечи вышитую белую.

— А я тебя, Федюшка, без ума люблю. И всю жизнь любить буду. А она только мучить станет...

Медленно облачившись в кафтан, он угрожающе посмотрел на молодую бабу, слова которой задели его.

— Ты это чего мне голову морочишь?! Пошла вон! Знай свое место, дура!

— Может я и дура! Но скажу, что зазноба-то ваша, Светослава Романовна, давно не дева!

Услышав последние слова женщины, Федор окончательно разозлился. Обернувшись к ней, он сжал кулак.

— И что? Думаешь, я не знаю этого?! — ощетинился он. — Ну, блудила она с другим, так я ее почти простил за то, а ты не в свое дело не вмешивайся!

— Больно мне глядеть, Федор Тихонович, как вы перед ней павлином ходите, подарки дарите, слова нежные говорите, а она, неблагодарная, о другом мужчине думает!

— С чего ты это взяла, нахалка? — взъярился он и угрожающе приблизился к Марфе.

— Как же ей не думать, когда в своем чреве она носит его плод. Его дитя! — выплюнула молодая баба на одном дыхании.

Артемьев замер в шаге от нее, побледнев.

— Врешь, злыдня! — пророкотал он так громко, что стекла на окнах задрожали. Он жестко схватил Марфу за горло и начал трясти ее. — С чего ты это взяла?!

— Да вы сами пойдите и посмотрите. Ее живот уже виден хорошо. Наверное, месяц пятый ужо сроку-то. Мне это хорошо знакомо. Да и тошнит ее постоянно поутру! И не любит она вас вовсе и только и думает, как сбежать.

— Неправда это, — ощетинился Федор. — Может, она и любила раньше кого другого, а нынче я ей по сердцу.

— Как бы не так, — с вызовом ответила Марфа. — Ежели бы любила, не сбежала бы из своей горницы еще четверть часа назад. Теперь она верхами, наверное, за пределы города уж ускакала.

— Чего?! — взревел Артемьев, ошалевшим взором окинув бабу.

Почти оттолкнув ее со своего пути, он бросился в комнату Славы. Там никого не было. Дверь оказалась отворена, а пленница исчезала. Взревев от бешенства, он стремглав побежал к конюшням, на ходу крича своим людям, чтобы немедленно собирались в погоню за девушкой. Уже в конюшне он, вспомнив про перстень, повернул его. Менее чем через четверть часа Федор и дюжина его людей, словно угорелые, верхом вылетели со двора и устремились по единственной дороге, ведущей прочь из города.

Они скакали около получаса, когда наконец увидели на противоположном холме стройный силуэт всадницы.

— Вот она! — прокричал один из людей Федора.

— Быстрее, за ней! — скомандовал Артемьев, пришпоривая жеребца.

Он вертел камень в перстне, но видел, что Слава, силуэт которой виднелся вдалеке, хорошо держится в седле. Артемьев не понимал, отчего на девушку не действуют повороты камня, но в какой-то момент решил проверить, что внутри кольца как некогда показывал ему Темный жрец. Он открыл камень и в ужасе увидел, что пряди золотых волос в тайнике нет, а кровь почти стерлась. Вмиг вспомнив слова старика Темных, о том, что именно эти две частицы влияют на ее существо, Федор зарычал. Этой хитрой девице как-то удалось опустошить заговоренный перстень. Он начал изрыгать проклятья, понимая, что она обвела его вокруг пальца. А он, как дурак, еще поддался на ее уговоры и снял с нее цепь, а ведь зловещий старик предупреждал его, что она коварна и умна.

Отмечая, что Слава галопом скачет почти в версте впереди, и им будет непросто ее поймать, если она вдруг решит скрыться в лесу, Артемьев впал в яростное бешенство, проклиная себя за беспечность. Неожиданно он вспомнил наказ Темного старика. Не снижая скорости, он стремительно вытащил нож из-за ремня и быстро полоснул лезвием по-своему запястью. Кровь хлынула потоком, и