Отбор драконьего высочества (СИ) - Наталия Журавликова

— подытожил король Лоренц, — хорошая шутка способна разрядить обстановку, а порой и спасти от войны!

– А иногда наоборот, — услышали мы голос принца Лусиана. Кажется, от Евы он в восторг не пришел. И почему же, интересно? Ведь кто как не известный в королевстве повеса способен оценить юмор и всяческие шалости?

Еву отправили за ее столик. Как объяснил Владиус, на этот раз итоги будут подведены, когда выступит каждая из участниц.

Мелицу за стол переговоров я провожала тревожным взглядом. Беспокоилась за нее, что и говорить. Мне не хотелось ее терять. Пусть даже подругой она была не настоящей, потому что постоянно грозила мне страшными интригами, если мы с ней обе пройдем в финал, и предупреждала, что от нее пощады не будет. А как-то раз вообще сказала, что цель оправдывает средства.

– Представьтесь, милая леди, — ласково попросил южный посол, как оказалось, его зовут Костас Вил.

– Мелица Рококуй, дочь графа Виллана Рококуй, — ответила Мел ровным голосом, — несказанно рада беседовать с такими значительными особами.

Кажется, пока она справляется. Главное, чтобы не начала за столом свистеть или громко смеяться.

Я перебирала в памяти моменты общения с Мел и понимала, как много в ее поведении несоответствия со статусом и воспитанием графской дочери. И это видно было даже мне, лесной ведьме.

– О, я наслышан об этом достойном господине! — подал голос один из министров. — Кажется, Виллан был уличен в двоеженстве, которое скрывал около двадцати лет!

В зале ахнули.

– Это дела давно минувших дней! — крикнула пожилая дама, сидевшая за столиком в компании моего папы и отца Мелицы. Тот сохранял на удивление спокойный вид.

– Ничего страшного, бабушка, — улыбнулась Мел, — я знаю, что отвечать. В некоторых культурах в многоженстве нет ничего страшного. И моя мама как раз из такого народа.

Кажется, что-то проясняется. Наверное, Мелица как раз из той, второй семьи. И влилась в графский быт недавно. Но получается, что репутация у рода Рококуй скандальная.

– Все же, это возмутительно! — чопорно заявила супруга северного посла.

И от ее холодных слов застыло и мое сердце. Неужели Мел провалится?

– А я бы и сам не прочь перенять эти обычаи! — вдруг сообщил Костас Вил. — Вы только подумайте, насколько это удобно! Жены уравновешивают одна другую, можно не искать идеальную супругу, а составить свой комплект из разных совершенных качеств! А так как у всех официальный статус, никаких сомнений в серьезных намерениях мужчины не будет!

В зале принялись оживленно обсуждать заявление посла, на отца Мелицы уже поглядывали с одобрением.

Но наиболее живописное выражение лица было у жены Костаса. Кажется, кого-то сегодня ждет эмоциональный разговор.

Король Лоренц тоже выглядел задумчивым, и не сразу спохватился, что надо бы перевести тему. Неизвестно, как далеко бы все зашло, может тут же, не выходя из-за стола, государственные мужи изрекли бы новую законодательную инициативу, но тут вмешалась Мелица. Она помнила, что ее задача – не молчать, попивая чаек, а поддерживать светскую беседу.

– Надо же, как разнятся Север и Юг! — сказала она, переводя взгляд с южного посла на северного. Даже по типу внешности. Интересно, а как это отражается на характерах жителей стран?

И оставшиеся семь минут послы и их жены с удовольствием мерились типажами, находя сходства и различия. И разговор закончили с видимым сожалением.

Мелица вернулась за стол и выдохнула.

– Ну, кажется я осилила этот прыжок в неизвестность. А тебе — удачи.

И правда, впереди моя очередь.

Как же страшно. Выходя, я поймала ободряющий взгляд папы. Остальные же смотрели на меня со странным выражением, и я вспомнила, что мой цвет кожи сильно разнится с привычным оттенком.

Я заметила, что пальцы на правой руке папы сложились в магический знак, а губы зашевелились.

И услышала, как по залу разнесся общий вздох.

Что случилось? Что же он сделал?

– Она светится! — взвизгнула жена Костаса Вила.

– Сияет! — поправил ее муж.

– Идите к нам, дорогая, — сказал король Лоренц. И голос его прозвучал зловеще.

– Так вот она, истинная моего сына! — громко и почти истерично произнесла королева, сидящая на удобном диванчике за лучшим в зале столике. А принц Лусиан вздрогнул и уставился на меня.

Папа! Он так легко снял последствия моей неумелой спонтанной магии, и открыл всем тайну, которой я не намерена была делиться!

Опускаясь на высокий стул, пред очами короля Лоренца, я видела, как застыло лицо Стевина. Теперь он знал, кого ему устранять!

ГЛАВА 14

– Как у вас получается менять оттенок кожи настолько быстро? — поразился всё тот же общительный южный посол.

– Это какая-то косметическая магия! — предположил северянин.

– Полагаю, мне даже известно, какая, — сумрачно добавил король Лоренц, пристально глядя на меня.

Я не сомневалась, что он знает, как именно проявляется истинность.

– Скажите, милая, есть ли у вас некие новые родинки, которых вы ранее не замечали? — продолжал монарх. — Или пока только лишь “свет любви”?

– Свет чего? — удивленно спросил Лусиан.

– Дорогой принц, пока вам нельзя вмешиваться в ход беседы, — тут же сделал ему уважительное замечание Владиус Хлеш.

Родинки? В голове моей всплыли куски прочитанного текста. После поцелуя должен появиться знак истинности!

О, Алемаш! Как же бесповоротно это меня выдаст. Где же проступает эта заветная метка?

Я безотчетно посмотрела на руки.

Увы, вокруг левого запястья отчетливо проступал похожий на браслет узор в виде переплетенных драконьих хвостов.

– Так я и думал, — мрачно сказал Лоренц. И повернулся в сторону сына:

— Лусиан! Когда ты успел ее поцеловать?

– Ваше Величество, мы пока не можем вмешивать принца в светский разговор! — накинулся, хоть и почтительно, на него ведущий.

– Да какой тут уже светский разговор! — рявкнул король. — Мой сын вступает в неподобающие отношения с участницами отбора!

– Только с одной! И просто проверить, не превращусь ли я от этого в дракона! — оправдывался принц.

– Керис! — пораженно воскликнул уже мой отец. — Разве так мы тебя воспитывали?

– Она моего глашатая превратила в жабу, так что наверняка у вас было вполне демократичное воспитание, — не стерпел Лусиан.

– Это бардак какой-то, а не испытание! —