Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Сергеевна Филимонова

с другими людьми разговоры разговаривает. Она и с самим зеркалом общается! С отражением своим. А то ей отвечает! Советы дает разные…

– Быть того не может! –  колдунья пуще прежнего рассердилась. –  Сами собой зеркала не разговаривают, заруби себе это на носу, девочка! Магия –  наука, а не шарлатанские фокусы!

– Но я сама видела! И слышала! И разговаривает это зеркало, и вполне разумно даже. Хотя по мне, характер у него противный –  ужас!

– Чепуха, –  уже не так уверенно возразила старуха и потерла переносицу. –  Может, ей удалось как-то изменить свойства зеркала… талантливая девочка, ничего не скажешь… но чтобы одушевить!

– А что, такое вовсе невозможно?

– Ну отчего же, –  ведьма усмехнулась. –  Чисто теоретически предмет одушевить можно –  вселив в него беспокойную душу. Да только ты, во-первых, поди-ка найди такую свободную душу. Во-вторых, понадобится круг как минимум из девяти ведьм или магов –  одному не осилить, и каждый должен свои силы вложить и свое условие поставить. А в-третьих, еще и душа должна быть с одним из тех девятерых связана. И чтоб такое недоучка провернула, едва первые азы освоившая? Чушь!

– Может быть… –  царевна покачала головой –  будто о чем-то своем. –  Ладно уж, довольно на сегодня, пожалуй…

– Постой! –  вскинулась ведьма. –  Елисею-то передай… не зеркальце –  хоть на словах передай: пусть-ка он… подольше погостит у вас. Не надо ему домой возвращаться!

– Что?! –  царевна, уже собиравшаяся перевернуть зеркальце, замерла. –  Как это?!

Ведьма вздохнула. Без объяснений девица вряд ли станет что передавать. Придется поделиться своими мыслями…

– Думается мне, не зря Его Величество про сына спрашивать перестал. Разочаровал его Елисеюшка вовсе –  на тебе жениться не смог, хоть ты вроде сама спелым яблочком ему в руки упасть готова была да все Тридевятое царство в приданое принести… Демар его и раньше-то не жаловал –  уж больно на мать похож. А теперь и вовсе… как бы какого несчастья с Елисеем не стряслось. Обвинит-то Тридевятое –  вот и повод будет…

– Да ведь он единственный наследник!

– В том-то и дело, –  ведьма снова вздохнула. –  Прежде Демар еще мирился как-то с тем, что вот такой наследник у него –  все ж единственный… больно королева слаба оказалась, второго не смогла родить. Да и бастардов у него… один был, правда, да и то рабынин сын, а от фавориток из знатных дам –  ни одного не случилось. Не то б, думаю, немного нашей королеве жить осталось –  женился бы король заново и вся недолга. Да только ведь Демар-то и теперь еще не стар –  жениться да нового наследника родить все еще не поздно. Например, на царевне какой…

Пару мгновений девица, моргая, осмысляла это заявление, а потом едва не завопила:

– Что?! Да он же старый! Не пойду я за него!

– А он и спрашивать не станет. Спрашивать пробовал –  еще у матушки твоей. А Елисей –  у тебя. Уж больно Демар привык получать то, чего желает.

– Глупости! И не отдаст ему меня никто! И… –  царевна снова нахмурилась, будто пытаясь припомнить что-то, что не давало покоя. –  Погоди, ты сказала –  рабынин сын? Так в Тридесятом и впрямь есть рабство?

– А ты не знала? –  колдунья даже изумилась.

– Но… Елисей говорил, что все не так, как кажется, и… –  царевна сжала руками виски. –  Неважно. А тот бастард –  рабынин сын –  он как выглядит?

– Да кто ж его теперь знает, –  ведьма пожала плечами. –  Сбежал он давно. Как подрос, так руками цепи порвал да сбежал. А был-то на Демара похож –  что те две капли воды. И высокий такой же, и лицом –  что парсуна, с него писаная. Вот разве глаза да волосы в мать. Зато уж и характер –  твердый, отцовский! Поди удержи такого в рабах. Вот оттого Демар и надеется, что новый наследник получше Елисея может выйти. Тем более что рабыня-то та была из Тридевятого родом…

– Что?! Но как она…

В этот момент колдунья дернулась и нервно оглянулась.

– Зовут меня. Елисею передать не забудь! И с сестрой помирись наконец!

*

Алька отложила зеркальце, в котором снова отражалось лишь ее лицо. На Демара похож… царевна попыталась припомнить, как выглядит Елисеев отец. Ведь видела его не раз и на парсунах, да и лично доводилось…

Волосы темные –  ну да тут бастард в мать пошел. Высокий… тоже мне, примета. Вон, среди богатырей, к примеру, все высокие –  ни одного низкорослым не назвать. А лицо… подбородок твердый, волевой. Брови широкие. Пожалуй, Демара даже можно было бы назвать красивым, кабы не был таким старым –  да ему поди лет под пятьдесят, не меньше! И как вообще можно с ним кого-то молодого сравнивать и говорить “одно лицо”? А если тот бастард, к примеру, бороду с тех пор отрастил, так и вовсе пиши пропало…

Отложив свои размышления, Алька поднялась. Было у нее еще одно дело.

В Камневе богатыри остановились в доме градоправителя –  благо места там для всех хватало. Царевне и вовсе выделили собственную опочивальню и даже горничную. Вот ее-то царевна и собиралась кликнуть. Благо, далеко ходить не надо –  достаточно веревочку дернуть, к колокольчику в соседней горенке протянутую.

Расторопная девица явилась едва ли не мгновенно.

– Почитать на ночь хочу, –  сообщила ей Алька. –  Скажи-ка, есть ведь у вас тут библиотека?

– А как же! –  закивала девица.

– Вот и хорошо. Найди-ка ты мне книгу сказок. То есть нет… Легенды древнего мира –  так она называется. Кликни кого знающего –  пусть разыщет.

Горничная неуверенно кивнула, поклонилась и убежала, а Алька отвернулась к окну –  ждать.

Ждать пришлось довольно долго –  уж и не чаяла, что горничная вернется. Однако в конце концов та наконец появилась –  и под мышкой сжимала толстую книгу в красном потрепанном переплете. Алька невольно улыбнулась –  книга была в точности такая, как у нее когда-то… то есть у Наины.

С книгой Алька и присела на кровать, отослав горничную. И, быстро перебирая страницы, принялась искать ту самую сказку, что вспомнилась отчего-то, пока колдунья историю свою сказывала.

Помнится, когда-то она заснула, не дослушав, чем закончилась сказка. А теперь вдруг очень важно стало это выяснить.

“Когда любовь победит смерть, и две чистые души найдут себя, отразившись друг в друге… И сомкнулась на руке старшей колдуньи цепь –  знак ее несвободы. С тех пор не знала она ни покоя, ни воли, став покорною рабой королевского рода на веки вечные. Ибо нет на земле той силы,