Цитадель "Вихрь" - Татьяна Кононова

волос делает его похожим на потустороннее существо. В детстве меня пугали тем, что такие живут за Гранью, но теперь я знаю: и здесь, и там — обыкновенные люди, которые настраивают новые поколения против друг друга, и ненависть растет в геометрической прогрессии.

Капитан молча выводит на экран планшета мои поддельные справки. Один за другим снимает слои фотошопа, и вот сквозь мое имя проглядывает имя брата, год меняется на другой, а я закрываю лицо руками, чтобы не видеть этого позора. Но позор проникает под кожу раскаленными иглами, и мне дорогого стоит сдержаться и стоять на месте. Я уже готова расплакаться, но вдруг чувствую, как чьи-то теплые руки осторожно и в то же время твердо берут за плечи и разворачивают к выходу. Открыв глаза, сквозь туман непрошеных слез вижу темно-зеленую форменную рубашку, шеврон Цитадели, черные кудри Фауста.

Он молча выводит меня из кабинета, с помощью встроенного в стену пульта выдвигает откидной стул и усаживает, как маленькую, не снимая ладони с моего плеча. От этого мне теплее и спокойнее, хотя наставник не менее хмур и напряжен, я знаю — с ними нечего бояться. Он и сам садится напротив, из несессера достает флягу, предлагает мне воды. Становится легче. Вспоминаю, что обещала кому-то там, на небесах, быть сильной и никогда не сдаваться. Не время плакать и опускать руки. Даже если очень хочется.

— Меня выгонят, да?

Фауст щурится, наклонив голову набок — совсем как птица, которая раздумывает, клюнуть или улететь. По индикаторам пробегают красные искры, как будто бесконечная загрузка. Наставник молчит, и мне невыносимо ждать.

— Все может быть, — наконец отвечает он, и никакого облегчения эти слова не приносят. — Ты подделала документы. Это статья.

— Но я же никому не навредила!

— Намеренный вред себе — тоже проступок. Государство заботится о нас, и мы не должны ему мешать.

Я снова сжимаю кулаки до боли, до красных отпечатков от ногтей, но на этот раз молчу, потому что Фауст прав, прав как всегда. Государство отвечает за всех и каждого в отдельности, поэтому мы не имеем права, грубо говоря, не беречь себя и мешать это делать другим. Но провести полжизни в лечебном центре — это выше моих сил! Пусть лучше меня ждет гибель в перестрелке или на задании, как брата, как ту красивую девушку — жену Ветра, как многих служащих Цитадели, тех, кто не боится смотреть в лицо как жизни, так и смерти.

— Вы меня осуждаете? — глупый вопрос, но не могу его не задать. Фауст, обычно улыбчивый балагур с лукавым взглядом, сегодня странно молчит и хмурится.

— Что? Осуждаю? — он вдруг вскидывается, хмурится, трет переносицу, будто задумался. — Нет. Зачем? Это твоя жизнь и твой выбор. Наша задача — помочь тебе стать человеком и хорошим служащим для Государства, какой бы выбор ты ни сделала относительно себя. Я думаю, тебя не выгонят. Обойдется выговором, штрафом и повышенным наблюдением, — сцепив руки замком на коленях, он доверительно наклоняется ко мне и добавляет полушепотом: — У нас с базы выгоняли только один раз, и проступок был куда серьезнее.

Тягостное безмолвие коридора на четвертом этаже нарушает пиликанье связного браслета. Фауст активирует дисплей, тряхнув рукой, и хотя текст сообщения мне видится зеркально, прочитать не составляет труда.

“Отведи Тишу в жилой блок, пусть соберет вещи. Ждите в атриуме” — мгновенное сообщение от Ветра. К горлу в очередной раз подбирается колючий комок, но я гордо поднимаю голову, чтобы самой себе казаться сильнее. Пожалуй, они все-таки меня не оставят здесь. Иначе зачем собирать вещи и спускаться на первый этаж?

— Пойдем, — Фауст поднимается первым, и я обреченно плетусь за ним, не глядя по сторонам.

С базой придется попрощаться, впрочем, как и с Цитаделью, и с мечтой, ради которой я пришла сюда. Конечно, я заранее понимала все риски, но терять все, когда приближаешься на шаг к цели — особенно больно. Как говорится, чем выше летаешь, тем больнее падать. Погруженная в невеселые мысли, я не сразу замечаю, что база гудит, словно растревоженный муравейник: новички и старшекурсники пробегают мимо с вещами, огромными рюкзаками, кто-то тепло одетый, кто-то встрепанный и все еще в новогоднем наряде. На лестнице к Фаусту подлетает его отрядник, тот самый, что на вечере нарядился в робота.

— А одежду запасную брать? Мы надолго?

— Бери, — кивает наставник. — Пусть лучше будет лишнее, чем не найдется нужного.

Паренек благодарит и уносится со скоростью света, а я соображаю, что “собрать вещи” относилось не только ко мне. Может быть, и не выгонят…

— Беги, собирайся, — Фауст хлопает меня по плечу, подталкивая в сторону комнат. — Не забудь теплые и удобные вещи, гаджеты, зарядки, несессер.

Собирать мне почти нечего: так и не надеясь привыкнуть к базе за месяц, я не сильно все раскладывала. Замечаю, что Сойкины полки, ящики и постель уже пусты. А на моей лежит помятая гифография, где Ветер целует в щеку жену и они вместе машут в кадр. И рядом — записка, нацарапанная наспех торопливым почерком моей соседки: “Если это правда, я буду скучать. Прости, что мы так и не стали подругами”.

Прячу записку, а губы невольно растягиваются в улыбке. Да, мы никогда не стремились подружиться, но особых ссор у нас не было. То ли потому что я слишком нелюдимая, то ли Сойка просто не опускалась до оскорблений, наше общение складывалось в основном по делу и не так уж и часто переходило на повышенные тона. Конечно, я очень скучаю по Даше и нашей дружбе, мне больше некому довериться так же, как ей, не с кем поговорить по душам. Но здесь, в стенах базы, не время думать о дружбе, о любви, о чувствах. Правильно сказал Капитан: наша единая и общая цель — защищать Государство, а в общем всегда стирается личное. В Цитадели нет одного конкретного “я”, есть только “мы”, сильные, упорные и целеустремленные.

Вот только ломать себя во благо общества порой оказывается очень больно.

С тяжелым рюкзаком за плечами я спускаюсь на первый этаж. Сирена стала привычным фоновым шумом: ребята разговаривают, кричат и шумят громче, чем она. Ни одно табло в общем зале больше не показывает ни время, ни дату, только одно слово мигает тревожным красным: “Эвакуация”. А вот и мой отряд: сбились в стайку, молча вглядываются в темноту за окнами, искрящуюся золотыми брызгами. Что это?..

— Тиша! Ну наконец-то! — со спины на меня налетает Сойка, чуть не сбивая с ног. Она уже переоделась: