Обещанная - Аля Миррова

меня — забудь, как пришла, так и уйду, на то оно и злато, чтобы им расплачиваться, — Велимир в изумлении смотрел на дочь, Злата смотрела в пустоту невидящими глазами, — все равно отдавать придется.

На этих словах Велимир вздрогнул.

«Боги свое возьмут, обещанная она,» — в памяти всплывали слова Добрана.

«Не отдам ее богам! — вспыхнула мысль в уму Велимира, — не бывать этому! — вскипел гнев в груди старейшины, — коли все равно отдавать, то хоть женой повелителя Севера ее сделаю, и ей — хорошо, и клану — выгодно, жаль, сокровище это отдать придется. Зорян, как знал в какой год прийти, уже на следующий бы полно невест было, так нет же, сейчас ему подавай,» — он ласково погладил ее по голове

— Будь по-твоему, дочка, — тихо проговорил Велимир, приняв для себя решение, — если вече тебя выберет, назавтра в путь двинемся. До снега успеть надо. Пока перевалы не замело.

Злата закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Он обнял ее и тихо баюкал на коленях словно маленькую, пока она не уснула в его объятиях. Велимир поднялся и отнес дочь в ее комнату.

— Марфутка, присмотри за ней, а то вдруг передумает, — приказал он невольнице, — если проснётся, за порог не выпускать, будет плакать и проситься, скажи, что я приказал. А коли бежать надумает, так стражу кличь. Все ясно?

— Яснее некуда, господин, — невольница сверкнула глазами и подошла к нему, Велимир обнял ее за талию и впился ей в губы жестким поцелуем.

— Отвезу Злату к жениху, а потом от Жданы избавлюсь, — ухмыльнулся старейшина, — дождешься меня, женой мне станешь.

— Куда ж я денусь-то от вас, господин? — усмехнулась она, — только вы у меня в сердце, больше никто мне не мил, — она повисла на нем, покрывая поцелуями его лицо и щеки. Велимир схватил ее за волосы и отшвырнул от себя:

— Знай свое место, рабыня!

А затем тихо добавил:

— Не время ещё. Не ровен час прознает кто.

Он развернулся и пошел вниз.

— Все равно моим будешь, — шептала Марфутка, — никуда не денешься! — девушка жестко ухмыльнулась и заперла дверь Златы на ключ, — а ты тут посиди, нечего батюшку тревожить.

Во дворе около их терема уже собралась толпа. Все жители мужского пола в возрасте от двенадцати до восьмидесяти всех сословий и званий стояли, ожидая появления первого старейшины. Велимир вышел на крыльцо.

На сердце было тяжело. Ему не хотелось расставаться с дочерью, еще меньше хотелось, чтобы ее дар достался северянам. С тех пор как родилась Злата, зимы в их краях стали тёплыми и снежными, а лета — жаркими с обильными дождями, словно сама Ведара призрела на них. Добран тогда сразу указал ему на это явление.

«Пока Злата живет здесь, твой клан никогда голодать не будет, сама Ведара в ней. Отдай ее мне в капище, — ведун не терял надежды уговорить его, — ей силу развивать надо.»

И вот теперь он сам должен отдать ту, что приносила благополучие их землям.

С другой стороны Злата давно тяготила его своим норовом и мешала его отношениям с Марфуткой, которая словно околдовала его. Все мысли Велимира были об этой чернявой бестии, до того хороша она была в постели. Ждана ему уже давно приелась, их отношения изначально носили чисто политический характер. А с тех пор как место старейшины в ее родном клане занял ее брат, которого он всячески поддерживал, Велимир получил полную свободу действий в отношении жены.

Светлану было абсолютно наплевать что будет с его сестрой, которая к тому же являлась ему сводной, так как ее матерью была первая жена их отца. Только наличие Златы сейчас мешало Велимиру избавиться от нелюбимой жены. Злата хоть и не любила мачеху, но относилась к ней с должным почтением и нередко пеняла отцу за его выходки и грубость в отношении жены. Она точно не позволит выгнать Ждану и не потерпит невольницу в качестве его жены. Теперь ему представился шанс убить двух зайцев разом: с одной стороны устроить будущее Златы, с другой — свое.

«Как только Злата уедет, прогоню Ждану,» — решил Велимир.

— Родичи, соратники и прочий люд, — начал старейшина, — беда идет на наши земли. Северяне объявили нам войну, — он сделал паузу, позволяя его словам дойти до сознания людей. Пару мгновений над площадью висела тишина, а потом все загомонили разом:

— Как война? Делать-то что? Помогите Боги! Вот беда-то! Как быть-то? — летело со всех сторон. Велимир поднял руку, призывая к тишине:

— Повелитель Севера, Зорян Горыныч, согласен решить все миром, если мы пошлем к нему посольство, а так же трех невест — для него и его братьев и жениха — для его сестры. Все будет по чести и по закону, союз родственный между землями и вечный мир, — Велимир смотрел на сородичей.

— Да не бывать этому! Детей — в полон, никогда! Лучше бой принять! — выкрикнул один из мужчин.

— Ты-то чего взбеленился, Хран? У тебя дочке три годка, а сыновей пока и в помине нет, — одернул его один из стариков-ведунов, — пусть это родители решают. У кого есть дочери на выданье? Выйдите вперед, — из толпы вышли двое мужчин: отцы Любы и Гордеи, Велимир спустился с крыльца и подошел к ним.

— Решайте, отцы, — произнес старик, — готовы ли дочерей в северный клан послать, а жениха по жребию назначим, парней у нас много.

— Что скажешь, старейшина, — Веран, отец Любы, смотрел на Велимира.

— Я говорил со Златой, она согласная. Сказала, что если это поможет бойни избежать, она противиться не будет.

— Тогда и нам не след противиться, — медленно проговорил Снежан, отец Гордеи, — я дочь уговорю, сама, по доброй воле пойдет.

Они посмотрели на Верана. Тот покачал головой:

— Любка — строптивая, не согласиться, вот была бы Милка постарше, ее можно было бы, да ей только десять годков. Мала еще, — он задумался, потом тряхнул головой, — присылай завтра людей, Велимир, выдам тебе дочь, только сам не поеду. Жена вот-вот родить должна.

— Спасибо, мужики, в век вашей жертвы не забуду, — Велимир поклонился им в пояс, — готовьте невест, завтра утром отправимся. Может кто добровольно женихом пойти хочет?