Почти полночь - Дж. С. Андрижески

скорее всего, давно умерли, но и перспективой жить в месте, где он всё ещё может быть свободен, где он, возможно, не будет порабощён, где он сможет жениться на своей девушке, и они смогут купить дом и жить гораздо более обычной и анонимной жизнью.

Так что же заставляло его колебаться?

Уже решено, что Ник пойдёт первым.

Ну, официально никто не «решал», что он это сделает. Никто даже не говорил об этом, по крайней мере, не в таких выражениях… Если подумать, это вообще ни в каких выражениях не оговаривалось.

Просто было понятно, что Ник пойдёт первым.

Он был бы первым из их группы, кто прошёл бы через это светящееся отверстие и окунул бы их во все его пугающие и чудесные возможности.

Все они чувствовали себя немного пьяными.

Все они чувствовали себя немного неуравновешенными, немного безрассудными, немного сумасшедшими.

Может быть, это из-за того, как они приняли решение.

Может быть, дело в том, как быстро все они объединились вокруг одной и той же мысли, одного и того же порыва, одной и той же смелости и риска, включая даже тех членов их группы, которых Ник не знал или о которых никогда не думал, что они захотели бы расстаться со своими жизнями в этом измерении.

Например, Форрест Киану Уокер, известный юрист, активист и внедрённый оперативник Ми-6 — какого чёрта он здесь делал? Почему он согласился на всё это, учитывая, от чего он отказывался, покидая это измерение ради другого?

Почему Зои, правая рука Брика, отказалась от своего места в высших эшелонах Белой Смерти? Разве она не работала веками, чтобы подняться по этой лестнице? Разве она не говорила Нику, и не раз, что мечтает однажды возглавить свой собственный ковен?

Решила ли она, что этот день никогда не наступит, если она останется здесь?

Догадывалась ли она, что ей никогда не удастся занять первое место, поскольку Брик стоит у неё на пути? Это правда, Брик никогда бы не отказался от своего поста, сколько бы они оба ни прожили. Это было само собой разумеющимся, и Ник это знал.

Зои, вероятно, тоже это знала, что бы ни обещал ей Брик.

Но почему Зои отказалась от самого Брика, который был для неё то любовником, то отцом, но всегда квазирелигиозной фигурой и королём?

Почему Джордан доверился ему, учитывая, что у него совсем не было времени привыкнуть к превращению из человека в вампира?

С чего бы Чарли, которой, казалось, нравилась её жизнь на этой версии Земли, в качестве детектива полиции Нью-Йорка и вообще весёлого и счастливого человека? Почему она захотела спрыгнуть именно с этого обрыва? Она уходила ради Джордана и Морли? Или была другая причина?

Конечно, некоторые решения имели смысл.

Джеймс Морли был уже в годах, но, как ни странно, Ник понимал, почему он мог захотеть присоединиться к ним — хотя бы для того, чтобы взглянуть на возможность существования в другом мире.

Тай и Малеку здесь было не место, как и самому Нику.

Как и Уинтер, его паре.

Но все остальные в какой-то степени озадачивали Ника.

Пусть эта группа ощущалась для Ника правильной, в странной манере, которой он не мог себе объяснить, Ник всё равно не мог понять смысл индивидуального выбора. Некоторых из группы он вообще не знал, например, двух вампирш, которые присоединились к нему после битвы с двойником Ника и его армией новорождённых.

Одна из них встречалась с Форрестом Уокером и, очевидно, подписалась следовать за ним. Другая тоже была членом отряда Уокера и, вероятно, не хотела разлучаться с ним и другой вампиршей.

Или, может быть, они просто хотели выбраться из этого мира, где к вампирам относятся как к паразитам.

Ник мог только догадываться о мотивах каждого из них.

Он совсем не знал ни одну из вампирш.

Что все эти люди надеялись найти на другой стороне?

Куда они ожидали, что Ник поведёт их?

«Давай же, — подбодрила его Уинтер, почувствовав его беспокойство. — Ты не можешь контролировать их поступки. Они самостоятельные люди, Ник. У них есть собственное мнение. И кроме Тай, они все взрослые. Они знают, чем рискуют».

«Знают ли?» — нервно пробормотал в ответ Ник.

«Что ж, — признала Уинтер. — Они знают так же много или так же мало, как и все мы, за исключением, может быть, тебя. Они знают, что существует риск. Они знают, что гарантий нет. Ты рассказал им всё, что мог, включая возможность того, что мы не все можем приземлиться в одном и том же месте, а даже если и приземлимся, то не в одно и то же время».

Ник нахмурился, но ничего не ответил.

Он рассказал им всё это.

Казалось, это никого не переубедило.

Мысли Уинтер сделались более дразнящими. «Знаешь, они не станут винить тебя, если всё получится не идеально, — она сделала паузу. — Или, может, будут. Но тогда они окажутся неправы. И если их вышвырнет на другую планету, или в другое измерение, или в то же место, что и нас, но на две тысячи лет в прошлое, вряд ли тебе когда-нибудь придётся об этом услышать».

Ник хмыкнул, наполовину раздражённо, наполовину с нежностью.

«Не слишком обнадёживающе, жена», — пробормотал он.

«Зато правда», — чопорно послала она.

Ник взглянул на ночное небо и понял, что всё ещё тянет время.

Он стоял всего в пяти метрах от входа, или около того, но был так близко, что чувствовал, как его тянут к себе щупальца, подзывая ближе. Они казались манящими, даже соблазнительными. Резкий электрический разряд, пробегавший между его кожей и этой дырой, согревал каждый обнажённый дюйм его вампирской кожи.

Он не смог бы объяснить это ощущение, но оно ему нравилось.

От этого у него на руках встали дыбом волоски, в груди стало спокойнее, и даже зрение стало красновато-розовым, что говорило о том, что это повлияло на его радужки.

И всё же он по-прежнему чувствовал, что тянет время.

Почему?

Он же хотел этого.

Он, без сомнения, знал, что возвращение в родной мир — это именно то, чего он хотел больше всего на свете, не считая самой Уинтер. Он не мог думать ни о чём другом с тех пор, как узнал, что возвращение в его родной мир возможно. Он знал, что Уинтер тоже этого хотела, как и все остальные, кто был с ним, и в глубине души он понимал, что так будет лучше для них.

Это решение, принятое его семьёй.

Он