Сводные, (не) любимые - Эльвира Осетина

Норм. Слушай, тут девчонку одну на дороге прихватили, говорит, что к нам едет. Чего? Тебя как звать? — Он обернулся и требовательно на меня посмотрел.

— Таиси… я, — кое-как вспомнила я своё человеческое имя. От страха чуть настоящее не ляпнула, хоть и не пользовалась им черт-те сколько лет.

Качок с удивлением приподнял бровь и спросил уже в трубку:

— Она?

Затем какое-то время молчал, выслушивая того, кто говорил ему на том конце, при этом продолжая на меня пялиться, и в конце концов, усмехнувшись, сказал:

— Понял. Значит, скоро будем.

А затем обернулся к своему брату и спросил:

— Всё слышал?

— Ага, — ответил тот, чем сильно меня удивил, потому что я вообще ничего не услышала. А мужчина, повернувшись ко мне, добавил: — Ну здравствуй, сестренка.

— Чего? — приподняла я брови от удивления.

— Мама твоя за нашего отца замуж выскочила, — пояснил мне первый.

— Если это шутка, то вообще не смешная, — процедила я, раздражаясь.

Потому что мама точно не могла выйти замуж за человека. Это безумие какое-то.

Она сказала, что нашла нам защитника и покровителя. Я и подумать не могла, что она решит замуж за него выходить!

Да это же… просто…

— Нет, я в это не верю! — почти выплюнула я.

— Нет, это не шутка, — хмыкнул первый, иронично улыбаясь, чем еще сильнее меня разозлил, так и захотелось расцарапать ему лицо, а он, не подозревая о моих планах, продолжил: — И да, давай знакомиться, сестренка. Меня Тимофей звать, а брата моего — Никита.

Второй повернулся и подмигнул мне, а я так и сидела, пытаясь переварить эту новость, не в силах хоть что-то сказать.

У меня просто в голове не укладывалось, что мама после всех наших разговоров о том, что люди вообще не достойны даже нашего мизинца, выходит замуж за человека.

Если бы я тогда узнала, с кем она на самом деле заключила брак, то уже сейчас выпрыгнула бы из машины на полном ходу.

Но так как я этого не знала, то просто решила, что, скорее всего, это какой-то её очередной план и, когда я приеду, она всё мне объяснит.

Эти мысли меня более-менее успокоили, и я даже выдохнула от облегчения.

Потому что то, о чем мне говорят эти двое, — чушь собачья.

— В принципе, я отца понимаю. Если твоя мать такая же горячая штучка, как и ты, то я бы тоже повелся, — протянул тот, что назвался Тимофеем.

А второй небрежно добавил:

— Очередная охотница за наследством.

Я аж задохнулась от злости.

— Чего? — выпалила, не сдержавшись. — Совсем офигел? Да если это правда, ваш отец должен ноги моей маме целовать, что она снизошла до того, чтобы позволить ему называть себя своей женой! И да, денег у нас полно! Нам ваши жалкие копейки вообще не нужны!

Конечно, не здесь, в этом мире, а в нашем… но все же они точно есть! Я знаю, мама рассказывала! И, само собой, эту информацию я не собираюсь им говорить.

— «Снизошла», «ноги целовать», — протянул насмешливо Никита. — Ты кто, филолог, что ли? Откуда слов таких умных нахваталась?

— Книги читаю! — огрызнулась я. — И тебе советую!

— Книжный червь? — выгнул свою бровь Тимофей. — Ни за что бы не подумал. Выглядишь как шалава подзаборная…

— Сам ты червяк! И шалава подзаборная! — процедила я сквозь зубы и как можно пренебрежительней фыркнула, показывая своё отношение к обоим качкам.

Небось из зала вообще не вылезают. Все мозги мышцами заплыли.

— Эй, сестренка, полегче, — ответил мне мужчина, заставив поежиться от своего грубого тона. — Я ведь могу и наказать за плохое поведение.

— Тебе меня можно обзывать, а я должна в ответ молчать? — криво усмехнулась я, уже прекрасно понимая, к чему ведут эти двое.

Знала я таких и видела.

Думают, что хозяева жизни и имеют право гадости говорить всем подряд.

— Женщине позволяется открывать свой рот только в постели, а её словарный запас должен быть примерно таким: «О да, дорогой! Трахни меня еще и еще…» — подражая актрисам из порнофильмов, почти пропел высоким голосом Никита.

— Фу! Какой ты гадкий, — скривилась я и отвернулась, не желая больше общаться с этими извращенцами.

— Ой-ой, какие мы нежные, — фыркнул он в ответ и добавил уже явно не мне, а брату: — Папаша наш обожает всяких дур находить, падких на его бабки. Лапшу им на уши вешает, но забывает указать один нюанс. — Он сверкнул на меня своими красивыми глазами и, опять отвернувшись, чтобы следить за дорогой, сказал: — Все его бабки достанутся нам. Его сыновьям. Мы его единственные наследники. И да, больше у него детей нет и не будет.

Я же в этот момент могла лишь молиться Амельсете — богине, что помогла маме открыть врата в другой мир и сохранить нам жизни в новом для нас месте, — что всё это ошибка и какой-то хитрый план, чтобы в очередной раз нас спасти. И этих двоих мне надо просто потерпеть немного так же, как я умудрилась целых десять лет терпеть жизнь в интернате.

Жаль, в этом мире сила Амельсеты была ограничена и мама уже не могла так же спокойно открывать порталы на Земле. Но мы верили, что богиня продолжает за нами наблюдать и скрывать от преследователей, ведя нас особым путем, только ей одной ведомым.

Да, он непрост и тернист, но только так мы сможем с мамой выжить и однажды вернемся обратно в наш Великий Лес.

Эти мысли немного примирили с действительностью и успокоили меня.

Качки всего лишь попутчики. Как водитель автобуса, они доставят меня до места, и я их больше никогда не увижу.

У меня настолько настроение повысилось, что я непроизвольно заулыбалась. Естественно, Тимофей, которому, видимо, совершенно нечем было заняться, постоянно оглядывался на меня и заметил мою радостную улыбку.

— Эй, ты чему там улыбаешься, Таиси? Что-то интересное увидела? — спросил он, зачем-то назвав сокращенную версию моего имени. Так меня имела право называть только мама.

С моего лица тут же сошла улыбка, и я, стараясь напустить как можно больше холодных ноток в свой голос, с достоинством ответила:

— Моё имя Таисия!

— Хм-м… — На лице Тимофея появилась коварная усмешка. — А мне кажется,