Пленники чести - Александр Шатилов

я знаю, такие письма получили все, — говорила она, стараясь казаться как можно смелее и независимей, хотя раньше она ни с кем так не заговаривала.

— Мой дедушка писал мне, что хочет сказать что-то важное перед смертью, — начал Александр.

— И вы решили, что бедный дедушка перед смертью наделит вас жирным состоянием, которое можно будет спустить в первом же игорном доме? — воскликнула она.

— Никак нет, дедушка просил только…

— Что, только? Вы всё лжёте!

— Позаботиться о вас, — тихо сказал Александр Иванович.

Наталья отвернулась, и плечи её задрожали. Она тихо всхлипывала, и Александру было безумно жаль её.

— Вот письмо, — продолжил он.

— Оставьте же меня, — проговорила слабым голосом Наталья, встала и вышла прочь.

Молодой поручик остался стоять неподвижно с письмом в руках, слыша удаляющиеся тихие шаги. Трудно вообразить, сколь неловко он чувствовал себя в эту минуту. На душе у него было так тяжело и совестно, словно бы это он был виноват во всех случившихся несчастьях. Так простоял он минут пятнадцать, потом повернулся, спрятал письмо в карман и тихо пошёл, сам не разбирая, куда. В своей жизни он видел много крови и беспощадной жестокости, бесстрашно, почти безрассудно ходил в атаки, и чуть не был убит, но этот короткий разговор поразил молодого человека сильнее всех прошлых переживаний. Александра не смутили упрёки и обвинения в его адрес, наоборот, он ещё больше жалел несчастную сироту, искренне желая ей только блага, самого высшего, из всех, что были возможны, и он готов был бы совершить любой подвиг для Натальи Всеволодовны, если бы она только попросила его об этом.

В одном из длинных коридоров Александр Иванович встретил своих родственников, которые гурьбой следовали за дворецким, показывавшим им их комнаты.

— Что-то вы уж больно бледны, — заметил Карл Феликсович, — уж ли не дедушкиного призрака встретили?

Александр вспыхнул неутолимой злобой, услышав такие слова. Однако он понимал, что не в силах исправить невежество кузена. Он был готов сурово ответить ему и вразумить наглеца, но в этот момент его отвлекла госпожа Симпли.

— Я продам любой замок, в котором будет хоть одно приведение, — сказала она.

Драгунский офицер бросил на неё огненный взор, полный негодования и отвернулся. Вступать в словесную дуэль с дамой было ниже его достоинства, да и время было неподходящее. К тому же он, как военный понимал, что находится в меньшинстве, а значит, обречён на поражение.

— Скорее бы наша старая вдовушка приехала, — сказал Алексей Николаевич, — а то меня казённая служба ждёт.

— На что вам эта казённая служба, кузен? Скоро заживёте как настоящий помещик, на балах целые дни проводить будите, — с улыбкой заметил Павел Егорович.

— Вот я вижу, Алексей Николаевич, что у нас с вами телосложение особенно бальное, — вмешался господин Симпли, который был мужчиной весьма внушительных размеров. — А вот, сударь вы мой, добрый пир — это как раз по нам!

— Деньги нужны, чтобы делать деньги! — упрямо возразил Алексей Николаевич.

— Совершенно с вами согласна, — поддержала госпожа Симпли, — если бы не я, то мой бездарный муж уже прокутил бы всё на свете! Уж в моих руках деньги не пропадут!

— Да вы, душенька, уморили бы и меня и себя голодом, кабы могли, — обиженно сказал господин Симпли.

— Состояние нужно, чтобы жить, ни в чём себе не отказывая, — заметил Карл Феликсович.

С такими разговорами дворецкий водил гостей по комнатам, которые по каким-либо таинственным причинам не нравились им. То стены были не того цвета, то кровать стояла не в том месте, то вид из окна был слишком мрачен. Первым комнату себе выбрал Карл Феликсович, потом, не желавший ни в чём отставать, Алексей Николаевич, Павел Егорович поселился в соседней комнате, хотя она и совершенно ему не понравилась. Дольше всех комнату выбирали супруги Симпли, словно бы вся привередливость мира скопилась исключительно в них, но, наконец, и они устроились, выбрав шикарные апартаменты в левом крыле замка.

Александр Иванович же ходил рядом со всеми. Он говорил, что просто гуляет, но на самом деле пытался найти хоть одного порядочного на его взгляд человека и понять, насколько он похож на своих родственников. Как ни странно, самым порядочным он выбрал Павла Егоровича, хотя тот и показался слишком мягкотелым. Когда они остались вдвоём с дворецким, то Альфред спросил:

— Какую комнату вы предпочтёте, Александр Иванович?

— Мне всё равно, какую, — с грустью ответил он.

— Позвольте спросить, ваша милость, отчего вы так смущены, я, признаюсь, смел полагать, что для вас смерть — дело обычное, — сказал Альфред.

— Смерть на поле боя и вправду случается чаще, чем хотелось бы, но на этот раз умер мой дедушка, умер, так и не сказав мне чего-то важного. Кроме того, я разговаривал с Натальей Всеволодовной… Она считает меня охотником за наследством, бездушным эгоистом, помышляющим лишь о богатстве, — ответил молодой человек.

— Разве столь юное и кроткое создание могло смутить боевого офицера? Я помню её с того момента, как Михаил Эдуардович, светлая ему память, привёл эту сироту в наш дом маленькой девочкой, она была, и, поверьте мне, осталась сущим ангелом, — сказал дворецкий.

— Конечно, конечно она ангел, — задумчиво ответил Александр. — Однако скажи, Альфред, ты ведь знаешь меня всю мою жизнь, я помню, как мы вместе с тобой играли в солдатиков, в этом замке прошло моё детство, так неужели я так сильно изменился за эти годы, что стал чужим? Я помню, как вы с Натальей, тогда ещё совсем крошкой, провожали меня, когда я уезжал десятилетним мальчишкой в кадетский корпус, разве я уже не тот, что прежде? — горячо говорил Александр Иванович.

— Много воды утекло с тех пор, — сказал Альфред.

— Неужели ты думаешь, что я за эти годы стал лицемерным лжецом, ищущим лёгкие деньги?

— Время портит хороших людей…

— Нет, Альфред, время показывает недостатки плохих. Что ж, думай, как хочешь, мне ничего не надо. Я приехал выполнить просьбу дедушки позаботиться о… Неважно, я уеду, но боюсь, что не смогу жить с чувством невыполненного долга, прости, — с горечью произнёс Александр.

— Нет, нет, простите, я верю вам, ваша милость. Простите, я ошибся насчёт вас, вы и в самом деле не такой, как ваши родные, — смущённо проговорил Альфред. Голос его дрогнул.

— Я не смею винить тебя, Альфред, среди всей этой кутерьмы и вправду сложно разобраться, кто есть кто, — ласково ответил Александр. — Но раз уж мы примирились, расскажите мне о Наталье Всеволодовне, как она выросла и изменилась за столько лет!

— Да, у неё были лучшие гувернёры, мой хозяин не жалел денег на её образование,