Татьяна Абалова - Встретимся у кромки миров (СИ)

Рубашка почти высохла, но платье и мокрые косы на спине неприятно холодило кожу, я начала дрожать.

Обхватила себя руками, но это не помогало. Зубы начали выстукивать дробь. Ингмар посмотрел на меня и, взяв за руку, повел к мельнице.

Я не поняла, поэтому спросила, — Зачем?

— Ты должна снять с себя платье и отжать волосы, — спокойно объяснил парень.

Чего мне бояться, сказки все про черта с мельником, да и Ингмар рядом, так успокаивая себя, зашла в помещение. Пахло мышами и прелым сеном. Ингмар исчез в темноте, зашуршал коробком со спичками, чиркнул и тут же вспыхнуло слабое пламя свечи, осветившее его лицо.

Нереальное зрелище. Волнительное. Хочу уйти, убежать отсюда и не могу сделать ни одного шага.

— Мы здесь часто бываем, рыбачим, иногда с ночевкой, поэтому есть заначки. Раздевайся, вот мой дождевик и полотенце, оно небольшое, но другого нет.

И он сунул мне в руки сверток. Поставив рядом свечу, вышел на улицу.

Прислушалась к удаляющимся шагам и стала снимать мокрые вещи. Было неприятно, косы ледяными змеями ударили по голой спине. Дрожа уже всем телом, быстро-быстро отжала волосы, намотала на голову полотенце и надела плащ. Трусы снимать не стала, вот еще! Переживу. Взяв свечу и подняв с пола рубашку, двинулась к выходу.

Ингмар сидел у порога и смотрел на черную воду. Свеча от ветра сразу затухла. Парень поднялся и, натягивая рубашку на себя, спросил:

— Так лучше? — дождавшись моего кивка, продолжил, — Согрелась?

— Нет пока.

Он просто шагнул и крепко обнял.

Боялась пошевелиться. Было приятно оказаться прижатой к его телу. Потихоньку перестала трястись, а он, почувствовав это, погладил по спине и скомандовал:

— А теперь бегом!

И мы побежали. Вскоре появились огни поселка, перелезли через пару штакетников и оказались в моем дворе. Патефон пел «В парке Чаир распускаются розыыы». Бабушка с двумя соседками пила чай на веранде, поэтому Ингмар отступил в тень и исчез, а я пошла к своему окну, решив забраться через него.

Когда ввалилась в комнату, зажегся свет. У двери стояла ба с ухватом, за ее спиной соседки. Одна была вооружена крышкой от самовара, другая вилкой. Немая сцена.

Глава 4

Сплетник, в отличие от свидетеля, знает все подробности.

Шел домой и думал о Кире. Красивая, доверчивая. Обнял и сразу почувствовал, что так и должно быть. Хочу защищать, заботиться, любить. Быть рядом.

— Откуда ты такой? — Галка подозрительно осмотрела меня, — Я тебя искала. Танцы уже кончились, ждала в беседке, а ты не пришел. Обещал и обманул.

— Я не мог.

Как ответить, если не помнишь о свидании? Откуда она это взяла?

— А сейчас можешь? Пойдем, там наши собрались. Коля гитару у отца взял, знаешь, как душевно поет!

— Сейчас не получится.

— Переодеться надо? Я подожду. А потом ты расскажешь, что случилось, да?

— Прости, не сегодня. Устал. А ты иди.

Галка поджала губы. Не стал ждать упреков, махнув на прощание рукой, поспешил домой. Не буду думать о ней, пусть обиделась, мне сейчас не до друзей.

Навстречу шли люди. Кто пел, кто продолжал танцевать. Мальчишки тащили аккордеон, уставший музыкант плелся рядом. Было видно, он уже выпил. Его жена, вцепившись в руку хваткой конвоира, отчитывала провинившегося, не стесняясь окружающих.

Меня встретил Дик, кинулся с веселым визгом, стал прыгать, прихватывая зубами ладонь. Это он так просил ласки. Бедный пес, сегодня не ходил с ним на прогулку, а ему нужно бегать, чтобы быть в форме. Овчарки должны быть поджарыми.

— С ним отец погулял, — тетка сидела в кресле-качалке и гладила кота, который пригрелся у нее на коленях. Рыжий лениво поднял голову, но не увидев ничего интересного, опять вложил ее в руки хозяйки.

— Откуда ты такой? — повторила она Галкин вопрос.

— В море упал.

— И как водичка?

— Соленая.

— Есть будешь?

— Нет, спать.

— Искупайся сначала. Отец воды натаскал.

Мне стало стыдно. Сегодня целый день был занят переживаниями и забыл о своих обязанностях. Здорово Кира вышибла меня из седла!

— Кира, как это понимать? Почему в окно? Что на тебе надето? — ба подошла, когда я поднималась после неудачного падения. Слетело полотенце, открыв пук спутавшихся волос. Она взялась за край дождевика и тот распахнулся. У двери обе соседки охнули.

Я посмотрела на себя. Голое тело, грязные трусы, кровоподтеки на ногах от камней, по которым меня валяла волна.

Ужас. Что они подумают?

— Ба, я все объясню!

Бабушка обернулась к товаркам, те стояли, переглядываясь и прикрывая рот руками в деланном ужасе.

— Ничего такого! Я была с Ингой…

Договорить мне не дали, старухи закудахтали и попятились. Потом, наскоро распрощавшись с бабулей, вышли на улицу.

Я стояла ни жива, ни мертва. Что сейчас будет? Ба расстроилась. Соседки всем кости моют, а тут лакомый кусочек поднесли. Еще забралась в дом через окно, дура! Хотела как лучше.

Ба не возвращалась. Пошла искать. Она была в своей комнате, сильно пахло валерьянкой.

Я испугалась за нее, затараторила, стараясь быстро выложить свои приключения: от нечаянного купания в море до переодевания на мельнице.

Тут заметила тень — возле открытого окна кто-то был, но когда высунулась, увидела только качнувшиеся ветки жасмина. Ба устало села на кровать, я возле нее и крепко обняла.

Тревожно. Знала, что не совершила ничего предосудительного, но было очень неприятно. И зачем при старухах упомянула Ингмара?

— Ба, что теперь будет? Может пойти и сказать всем, что, честное комсомольское, ничего плохого не было?

Утром разбудили возбужденные голоса. Отец был зол, тетка уговаривала сначала разобраться.

Что случилось? Сон как рукой сняло.

Успел только подняться и одеть бриджи, как дверь в комнату распахнулась, и у порога появился отец. Руки были сжаты в кулаки. За спиной стояла тетка и держала его за плечи. Как будто могла остановить!

— Где. Ты. Был. Вчера.

Ого! Отец в крайней степени ярости.

— На танцах.

— Не придуривайся, ты прекрасно понимаешь о чем я! После танцев. Я видел твою одежду.

— Помог Кире, ее сбила волна. Я вытащил.

— А потом?

— Домой пошли.

— Не ври! Ее разорванное платье нашли на мельнице! Почему она пришла домой голая и вся в синяках?

От нелепости ситуации у меня пропал голос. Вовремя. Сейчас лучше промолчать. Чтобы не говорил, испорчу положение еще больше. Надо чтобы отец успокоился и смог трезво рассуждать.