Пара варвара - Руби Диксон

— Ты любишь детей?

Хэйден смотрит на меня так, будто я задаю самый глупый вопрос в мире, и ладно, я не могу его винить. Я только что спросила человека, происходящего из медленно вымирающего племени, у которого было очень мало детей до прихода людей. Конечно, дети ценятся.

— Я просто… Я хочу много детей, — сказала я. — Когда я остепенюсь, я хочу большую семью. У меня никогда ее не было, понимаешь? Поэтому я всегда мечтала о том, чтобы иметь кучу детей и просто наполнить ими свой дом. Пять, или шесть, или даже восемь детей. Я бы этого хотела. А ты?

— Это слишком много ртов, которые нужно накормить.

Я чувствую себя странно раздавленной его ответом.

— Я… думаю, это так.

Он затачивает свой нож, не глядя мне в глаза.

— Тогда тебе повезло, что я отличный охотник.

Тепло расцветает в моей груди.

— Это к счастью.

Впервые я позволила себе представить Хэйдена своей парой. Он возвращался бы домой после долгого дня охоты, и у меня был бы ребенок — или два! — у моих ног. Он откладывал бы свои копья, наклонялся и целовал меня, а затем подхватывал бы ребенка на руки. Мы бы поговорили о его дне, я бы накормила свою семью, и мы бы наслаждались временем в нашей уютной пещере. После того, как детей укладывали бы спать, мы проводили бы ночь, прижимаясь друг к другу и делая еще больше детей.

Я представляю Хэйдена с ребенком на руках и чувствую себя странно расплавленной. Я решаю, что он был бы хорошим отцом. Твердый, но справедливый. И заботливый, добавляю я, когда он берет чашку с чаем и подносит ее к моим губам, чтобы я могла отпить из нее, не поранив рук. Когда я заканчиваю пить, я снова думаю о мысленном образе. Поцелуй. Мы еще не целовались. Раньше я думала, что это потому, что ему было все равно, но я подозреваю, что это потому, что он не знает как.

Я добавляю это в свой список занятий, и впервые за, кажется, вечность, я чувствую, что мне есть чего ждать с нетерпением.

Остаток дня мы проводим в приятном безделье в пещере. Хэйден продолжает заниматься домашними делами, но он также знакомит меня с игрой под названием «раскручивание историй», в которую, по его словам, они играют с детьми дома, когда выпадает слишком много снега. Игра проходит так: кому-то задают тему, и рассказчик должен придумать сюжетную линию, соответствующую любым предложенным ему словам. Это что-то вроде словесной перепалки, и мы тратим много времени, пытаясь подставить друг другу подножку. К моему удивлению, Хэйден обладает острым умом, и даже мои самые глупые истории умудряются вызвать у него несколько улыбок. Я учу его «Я шпион», и мы играем так до полудня, пока солнце не сядет, а холод не высосет все веселье из вечера, и даже огонь не согреет меня.

Затем Хэйден забирается ко мне под меха и прижимает меня к своей груди, и я провожу остаток вечера, обнимаясь с ним. Моя вошь настойчиво урчит, желая большего, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. Я также не буду думать о ванне. Завтра будет тот самый день, — говорю я себе. — Наберись терпения до завтра.

Я засыпаю, положив голову на грудь Хэйдена, пока он гладит меня по волосам, и действительно, я могла бы привыкнуть к этому. Может быть, это просто крайняя возбужденность, вызванная резонансом, но когда он держит меня? Я чувствую себя… любимой. Обожаемой. Почитаемой. Как будто я — лучшее, что когда-либо случалось с ним.

Может быть, так оно и есть.

Мне… вроде как нравится эта мысль.

Когда мы просыпаемся на следующее утро, погода становится холоднее. Я дрожу, несмотря на меха, которые Хэйден набрасывает на меня, и даже он натягивает теплую шкуру на грудь.

— Это потому, что мы отправились на север, — говорит он. — Воздух здесь не такой приятный, как в пещерах племени.

Я хмурюсь про себя.

— Север? Я пыталась уйти на запад. К пещере Харлоу и Руха.

Он фыркает.

— Значит, ты находишься в нескольких днях пути от этого.

Правда? Черт возьми.

— Ну, это отстой.

— Скорее всего, тебя развернули. Большая соленая вода находится недалеко отсюда, а пещера — нет. — Он тычет в огонь, чтобы разжечь его, а затем раздраженно дергает хвостом. — У нас мало топлива для костра. Оставайся здесь, а я пойду разведаю местность.

— Хорошо. — Я плотнее натягиваю одеяла. — Скорее возвращайся.

Он поднимает свое копье и кивает мне. Он не улыбается, но это Хэйден. Он пожирает меня горячим, собственническим взглядом, а затем поворачивается и выходит из входа в «пещеру», и я решаю, что в другой раз брошу на него испепеляющий взгляд вместо дружелюбной улыбки.

Я разминаю руки, и они чувствуются не так уж плохо, поэтому я осторожно пытаюсь сделать несколько дел по дому в пещере, пока его нет. Я поддерживаю огонь, ставлю немного воды для чая и делаю все возможное, чтобы выпрямиться, не слишком напрягая руки. Мясо, которое он коптил всю ночь, похоже, готово, поэтому я кладу его в один из многочисленных мешочков и затягиваю шнурок зубами. Тогда нам не так уж много остается делать, кроме как ждать.

Хэйден возвращается некоторое время спустя, держа в руке замороженную емкость из одной из своих ловушек. Он стряхивает снег с ботинок и разворачивает меха, затем сразу же подходит ко мне. Я думаю, что он собирается вручить мне добычу — может быть, он забыл, что у меня перебинтованы руки, — но вместо этого он подходит и целует меня в макушку.

И снова я таю. Почему я думала, что этот парень придурок? Иногда с ним трудно ладить, да, но любить? Абсолютно.

— Все в порядке? — спрашиваю я, волнуясь. — Есть какие-нибудь признаки мэтлаксов?

— Все кончено, — говорит он и садится на корточки у огня. Он выглядит удивленным, увидев, что костер сильно горит и на нем есть пакетик чая. Он бросает взгляд на меня. — Чай?

— Я подумала, что тебе может быть холодно, когда ты вернешься.

Он хмыкает таким тоном, который я привыкла интерпретировать как его «одобрительное» ворчание, и опускает в него чашку. Хэйден быстро выпивает его, а затем снова опускает чашку и предлагает мне.

— Я в порядке. Итак… еще мэтлаксы?

Он кивает. Вместо того чтобы разделать свою добычу, он заворачивает ее в один из мехов и начинает собирать свои вещи.

— Следы повсюду, молодые и старые.