Студёная любовь - Диана Билык

Ярость вскипела в серебре глаз, но Любава не оттолкнула меня. Так и стояла напротив, искушая приоткрытым ртом и юрким язычком, что смачивал пересохшие губы. И ненавидела. Чисто, ярко, не стесняясь.

Она хоть изредка смотрит на себя в зеркало? Понимает, как сводит мужчин с ума? Я же запру ее в покоях, когда вернемся домой, и не буду выпускать из постели, только чтобы никто не увидел и не увел. Тьма! Я уже ревную ее ко всему миру. Что будет, когда мы поженимся?

Моя. Единственная. Навсегда! Я настолько уверен в этом, что даже шокирован.

Наверное, Любава заметила потемневший взгляд, потому что присела, нырнула под рукой и, зацепив бедром мое каменное возбуждение, отчего я зашипел от боли, побежала в замок.

Я смотрел ей вслед и глупо, как мальчишка, улыбался.

К ужину так вымок в купальне, что с меня можно было делать стол и есть сладости. С трудом распутал мокрые волосы грубой расческой, отругал местных богов, если такие есть, грубо заплел непослушные пряди в косу, подумывая отсечь их мечом, чтобы не мучиться. Получилось жутко, местами космы торчали и бугрились, но я и так опаздывал к столу, потому оставил, как есть.

Слугу для помощи в переодевании не потребовал, потому что мертвяки, что бродили по замку и выполняли приказы хозяев, вызывали у меня отвращение. Не просить же девушек помогать? Я не настолько беспомощен, сам разберусь.

Кроме Данила и полумерцев, тех самых неживых слуг, мужчин в замке больше не было, а мои сопровождающие, Ялик и Орин, заражены черной болезнью и закрыты в лазарете. Вряд ли вернутся, потому что эта гадость никого еще не щадила.

Как мне повезло, до сих пор не понимаю. Я дважды был около Черты, и здоров, как вол. Даню эта зараза тоже не трогала. И Любаву…

— Можно? — робко постучав, в комнату заглянула Лимия. Бледная, очень болезненная, но необычайно красивая. Даниил не просто так голову потерял.

Я кивнул и, разглядывая хозяйку, словил себя на мысли, что Любава все равно лучше. От нее захватывало дух, стискивало грудь, обжигало пах. Я дурею лишь от одной мысли о ней, а когда девушка рядом — схожу с ума.

— Это от укусов, — Лимия протянула пузатую баночку, обмотанную сверху хлопковой тканью и обвязанную по горлышку грубой бечевкой. — Нужно хорошо втереть. Первые сутки яд хищников почти не действует, но завтра начнет. Стоит заранее нанести.

Пахнет не очень приятно, какой-то болотной травой, но лучше это, чем слечь с безумием.

— Разве оски настолько опасны? — Я рассмотрел мазь, просвечивая ее напротив скопления светляков. Их ялмезцы используют вместо ламп. — На Энтаре таких зубастиков все-таки значительно меньше, встречаются редко и никогда не слышал, что ядовиты.

— Наши миры отличаются друг от друга, хотя и очень схожи. Для мага яд хищников не опасен, — Лимия пожала плечиком, плотно укрытое черной тканью платья. У нас такое носят только в период траура. Сверкающие волосы плавно перетекли на спину девушки и с шорохом заплелись в косу. Поразительно. Будто живые.

— Значит, мне бояться нечего, — все еще разглядывая хозяйку, проговорил я.

— Но для простого человека — очень опасен, — Лимия придавила взглядом и тоном. — Смертельно. Мы ведь не знаем, как оборотная отрава подействует в твоем случае. Ты ведь сейчас совсем без дара. Так ведь?

Я снова кивнул. Покрутил баночку в ладони, отставил ее на комод.

— Спасибо.

— Синарьен, — хозяйка заломила руки и, судорожно сглотнув, посмотрела мне в глаза с некоторой надеждой. Я понял, что она пришла не только мазь принести. — Любава погаснет, если ничего не сделать.

— О чем ты?

— Не знаю, — Лимия отвернулась в окно и надолго замолчала. Остальное договорила шепотом: — Это предчувствие. Да и… — она уронила взгляд и сильнее стиснула пальцы между собой. — Я такая же упрямая и знаю к чему все это может привести. Не допусти, принц Криты. Мужчине легче взять на себя ношу ответственности. Не взваливай на слабую девушку этот груз.

— Не понимаю, — отступив к окну, я выглянул на темнеющее на горизонте небо. День закончился, звезды высыпали на индиго-полотно, воздух стал плотным, холодным и спокойным, но на душе было тревожно.

— Мы, женщины, иногда говорим, что нам это не нужно, — Лимия вдруг залилась краской, на порозовевших щеках распустились сверкающие лимонным светом лозы, — но тайно мечтаем, чтобы вы… мужчины, были настойчивей.

— Ты имеешь в виду?.. — я приподнял бровь и многозначительно заулыбался.

— Да, — девушка сильнее стушевалась, даже ладонью глаза прикрыла. — Именно это и имею. Истинная связь будет звать, сталкивать ваши желания, заставлять совершать безумства, гореть в неугасимом пламени, но упрямство вещь непоколебимая и разрушительная. Любава будет сопротивляться до последнего.

— Предлагаешь силой ее взять? — я нахмурился.

— А ты мог бы? — девушка всмотрелась в мои глаза. Внимательно и строго, отчего стало не по себе.

— Никогда, — выдохнул. — Это и не нужно, Любава сама желает меня.

— Наслышана о твоей самоуверенности, — Лимия ласково заулыбалась. Она маму вдруг напомнила. Та тоже всегда видела меня насквозь. — Да только на одном желании далеко не уедешь, Синарьен, принц Криты. Нужны чувства посильнее: привязанность, доверие, любовь… А это не так просто завоевать и принять. Я своей гордостью и упрямством чуть не убила Даниила. Любава… же. Она… — Ли вдруг запнулась, — она будто я. Очень похожа. Только упрямство губительно.

— Тоже предчувствие?

Девушка кивнула и обняла себя руками.

— Не дай ей себя уничтожить, — шепотом произнесла хозяйка и, резко отвернувшись, будто не желая показывать слабость, пошла к выходу. Бросила, не оглядываясь: — Мы ждем тебя к столу. Не опаздывай, все уже собрались.

Я не ответил. Смотрел вслед странной женщине, дождался хлопка двери, но так и не смог понять, что она имела в виду.

Нельзя дать Любаве погибнуть? Или не позволить себе навредить?

Мы теперь с Любавой связаны. Умрет она, умру и я. Это похоже на кританское обручение, но вовсе не оно. Я чувствовал, что стигма не принадлежит нашему миру, ее истоки нужно искать на родине Любавы. Но я видел лишь одну цель: вернутся в замок, сыграть пышную свадьбу с Белянкой и выдохнуть.

А если девушка не захочет возвращаться домой? Ради нее остаться навсегда здесь, в мертвой пустоши?

Смогу ли я пожертвовать жизнью ради упертой безродной девки, что забрала мою магию? Безродная… меня перекосило. Даже думать было неприятно. Девка — еще хуже. Словно кто-то другой вбросил мне в голову эти мысли, измазав душу в черный.

Любава не безродная… и вовсе не девка.

Размышляя, почему необоснованно обозлился на невесту, размотал бечевку, открыл