Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

От легких прикосновений к предплечьям вздрагиваю и резко распахиваю глаза. Ильрит кончиками пальцев проводит вниз по нарисованным узорам, спускается к рукам и по-настоящему сжимает мои ладони. А после начинает раскачиваться, навевая мысли о волне, которая то набегает на берег, то отступает, и я инстинктивно качаюсь вместе с ним. Совершенно синхронно мы движемся под музыку, слышимую лишь нам двоим. Чувства немного притупляются, как бывает при опьянении, однако я четко сознаю происходящее.

Мелодия во мне меняется. Это больше не соло, а дуэт, в котором два голоса сливаются воедино, воспаряют в радостной гармонии, шепчут о страсти и запретных тайнах, о тихой, ноющей боли, о жизни, которую не с кем разделить.

Это песня моей души, отдающаяся в каждой клеточке тела, вызывающая покалывание на коже – как будто невидимые пальцы поглаживают мне бедра. Я безотчетно наслаждаюсь этими ощущениями, подобных которым никогда не испытывала прежде. Они настолько странные, что стоило бы испугаться, и все же… до неприличия прекрасные.

Я крепче сжимаю его пальцы. Надо бы это прекратить, вот только не хочется. За последние годы из-за нерасторгнутого брака с Чарльзом мне пришлось отказать десяткам мужчин, и теперь, когда брачные клятвы перестали действовать, кажется, будто все эти представители противоположного пола, пожиравшие меня похотливыми взглядами, вдруг вернулись и тянутся ко мне, чтобы прикоснуться теплыми влажными руками. Все запретные желания внезапно обретают свободу, а любые непристойности, живущие прежде лишь в моих фантазиях, получают удовлетворение, и по телу разливается удовольствие без всякой примеси стыда.

Я дрожу и постепенно теряю контроль – то единственное, что так отчаянно стремилась сохранить. Первобытные инстинкты требуют сдаться на их милость. И все же я сдерживаю себя.

«Не поддавайся», – шепчет испуганный голос в глубине сознания. В прошлый раз, когда я уступила подобному порыву, оказалась на острове практически в одиночестве.

Песня внезапно обрывается.

– Не нужно сопротивляться, – тут же просит Ильрит и, резко развернув меня, притягивает к себе.

Прижимаюсь плечами и спиной к обнаженной коже его груди, и внутри зарождается стон. Беззвучно его сглатываю. Да и как иначе – мы ведь глубоко под водой, в мире магии. Я сама и есть магия.

– Ильрит, – бормочу я, борясь с собой. Песня так поглотила меня, что, несмотря на оцепенение, я чувствую себя слишком живой.

– Спой для меня, Виктория. – Он касается носом моего виска, как будто и в самом деле шепчет мне на ухо.

Приоткрываю губы, но с них слетает не вздох, а резкая, неуклюжая нота, слишком краткая и мимолетная. Жалкая попытка по сравнению с его песней и с той, что я ощущала внутри себя.

В глубине сознания слышится тихий смешок герцога. Он слегка разжимает руки. Из-за неудачной попытки тот транс, в котором мы пребывали, немного нарушается.

– И что ты делаешь? – интересуюсь я, но и не думаю отстраняться. Несмотря на отсутствие дыхания, грудь тяжело вздымается, как будто я только что преодолела Серый проток. Тело становится слишком чувствительным – как никогда в жизни.

– Пробую извлечь из тебя песню. – Ильрит все так же водит кончиками пальцев вверх и вниз по моим предплечьям. Прикусываю губу и пробую полностью очистить разум. Боюсь даже представить, что он может услышать, если я потеряю контроль над своими мыслями.

– Я думала, тебе нельзя прикасаться к подношению. – И все же я его не отталкиваю, не прошу остановиться.

– Самое главное, чтобы ты выучила песни, а после мы сосредоточимся на разрыве связей, – беспечно поясняет он. Типичный аристократ, считающий, будто правила писаны не для него. – К тому же здесь только мы, поэтому никто не узнает и не сможет сообщить о моих проступках. Или ты меня выдашь?

С трудом сглотнув, качаю головой.

– Хорошо. – Это слово отдается в самой глубине моего существа. – А теперь пой. Почувствуй песню. Не думай о ней. Не принуждай, не командуй. Пусть просто льется как продолжение тебя.

– Как? Я понятия не имею, что петь.

– В моем сне ты тоже не знала, а пела, – замечает он.

– Там происходило иначе.

– Почему?

– У меня была конкретная миссия. И сейчас нужно направление. Какой-нибудь указатель. – Задача, цель, к которой следует стремиться.

– Смысл песни не в конечном результате, не в том, что ее необходимо пропеть. Важен сам процесс.

– Но ведь нужно подготовиться и спланировать, что петь. – Даже я вынуждена признать, что в споре о песнях вряд ли переупрямлю этого сирена.

– Если ты станешь так беспокоиться о будущем, то лишишься всего, что уже имеешь в настоящем. – Ильрит кладет руки мне на живот поверх корсета. – В твоей жизни бывали моменты, когда ты просто… отпускала ситуацию и теряла себя?

Я снова закрываю глаза, и близость его тела отходит на второй план. Мысленно возвращаюсь в прошлое, вспоминая времена, когда выпускала ситуацию из рук… наплевав на все. И на будущее, и на саму себя…

До сих пор чувствую запах воды на коже Чарльза, когда мы голыми купались в лесном ручье неподалеку от моего дома. Он пробыл в городе всего неделю… остановился там, потому что у его повозки сломалось колесо.

В нашу брачную ночь он шептал мне сладостные слова, перемежая их поцелуями. Обещал любовь и уважение. Партнерские отношения.

И я, действуя на одних инстинктах, позволила себе раствориться в этом вихре. Он основательно сбил меня с курса, и я так и не сумела вернуться на прежний путь.

Какой могла бы стать моя жизнь, если бы я просто осталась на проложенной с детства дорожке? Однако мое сердце никогда не могло противиться зову приключений, а душа разрывалась между тем, что желанно, и тем, к чему стоило бы стремиться.

– Да, я теряла себя, но при этом и сама терялась в окружающем мире. Не слишком приятные воспоминания. И мне не хотелось бы возвращаться в те времена ни физически, ни мысленно. – Больше ни секунды не могу выносить те постыдные картины, что мелькают перед внутренним взором.

Лишь когда Ильрит отодвигается, понимаю, что он слышал мои слова. Внезапно вода, которая касается обнаженной кожи, ощущается слишком холодной.

Ильрит выпускает мои руки и хмурится, похоже, с искренним беспокойством. Но можно ли ему верить? А доверять?

– Что? – наконец уточняю я, больше не в силах выносить его оценивающего взгляда.

– Ты дрожишь.

– Я… не знаю почему, – тихо выдыхаю я, понимая, что он прав.

Герцог мрачнеет и протягивает руку, чтобы дотронуться до моего лица, но отчего-то останавливается на полпути. Хотя он ведь уже касался меня, и больше, чем я ожидала.

– Я должен рассказать тебе о помазании кое-что еще…

– Еще? – скептически уточняю я, пытаясь несколько ослабить напряжение.

В ответ герцог становится более серьезным.

– Я молчал, поскольку боялся, что это может тебя напугать.