Исчадье - Елена Романова

но у меня есть ты, а у тебя есть конфеты. И этого достаточно.

Он рассмеялся. Они надолго замолчали, греясь в тепле друг друга.

– Ты всегда любила шоколадные конфеты с вафельной крошкой. Говорила, что впервые попробовала их именно у меня в гостях, когда пришла на свой первый урок.

– Да. – Ева лениво жевала очередную конфету. – Именно так. Мы пили чай, а эти конфеты лежали в синей стеклянной вазочке.

Девушка вдруг перестала есть, она замерла, а потом медленно отстранилась и подняла глаза на Эдварда. Он улыбался, а серые глаза светились безграничной любовью и пониманием.

– Как давно ты знаешь? – спросила его Ева.

Он снова притянул ее к своему сердцу.

– Я всегда это знал, Ева, – ласково ответил ей мужчина, и в его голосе проскользнула легкая грусть. – Когда через пятнадцать лет после разлуки ты вновь вошла в мою жизнь, я с первой минуты понял, что это именно ты. Никакая дочь не могла бы быть столь похожей на мою любимую Еву.

– И ты ничего не сказал, не спросил.

– Сначала я хотел, очень хотел. В моей голове была сотня вопросов, но потом я решил, что тебе нужно, чтобы все было именно так. И я не стал спрашивать. Мне было достаточно, что ты вновь вошла в мою жизнь. Я боялся, что, если начну расспрашивать, пытаться что-то у тебя выведать, ты просто исчезнешь.

Ева помолчала, а потом с неохотой признала:

– Наверное, все было бы именно так.

– Значит, я выбрал верную тактику. – Эдвард вновь погладил ее по волосам. – Не могу сказать, что не пытался строить догадки, возможно, какая-то из них даже попала в точку, но потом я просто принял то, что есть.

– А сейчас, – несмело начала Ева. – Сейчас ты ничего не хочешь спросить?

– Разве что-то изменилось? Ты можешь мне что-то рассказать? Рассказать и остаться рядом. Потому что если нет, то молчи. Мне важно, чтобы ты хотя бы иногда приходила ко мне. Пока у меня еще есть время и возможность видеть тебя, я не хочу потерять это.

Ева вновь подняла на мужчину глаза, в которых стояли слезы.

– Я всегда буду приходить, – пообещала она, – так часто, насколько смогу.

Он кивнул и обнял ее крепче.

– А что, если я ужасный человек? – спросила девушка, крутя в руках фантик. – Или даже не человек вовсе?

– Ешь конфеты, Ева. – Над ухом прозвучал легкий вздох.

– Они кончились, – она бросила разочарованный взгляд на пустую вазочку.

– В шкафу на кухне есть еще.

– Хватит, наверное.

Эдвард легонько толкнул ее в бок.

– Давай, не ленись. Сходи завари старику чаю и принеси конфеты, я тоже захотел сладкого.

Ева со смехом поднялась. В дверях кухни она оглянулась через плечо.

– Спасибо, что ты есть, – сказала она с чувством.

– Спасибо, что ты не меняешься, – произнес он в ответ. – Для меня радость видеть тебя такой же, какой я встретил тебя впервые. И ты всегда можешь прийти ко мне, когда тебе захочется на ручки.

Ева заваривала чай в пузатом ярко-красном в белый горошек чайнике. От сердца отлегло. Как, оказывается, важно для нее, что ее готовы принять без вопросов, без выяснения отношений, без ожиданий и упреков. Такая безусловная любовь согрела ее. Но надолго ли хватит ее человечности? Пожалуй, для Евы это роскошь. Совесть, человеческие чувства и эмоции очень мешали в ее нечеловеческой жизни, заставляли страдать, горевать и сопротивляться. Для нее гораздо выгоднее и легче было бы стать холодной и равнодушной, принять свою судьбу, перестать жаловаться на свое бессмертие и усердно служить тем, кто купил ее душу.

Все же Киан просчитался, заключив с ней контракт. Не получилась из нее образцовая послушная слуга Ада. Ева до сих пор сожалела и будет сожалеть всегда, не сможет привыкнуть ко злу даже за тысячу лет. Несмотря на это, девушка ощущала, что годы службы все же ожесточили ее, сделали менее чувствительной к порокам. Она уже могла пройти мимо несчастий, не испытать сочувствия там, где раньше непременно бы кинулась помогать. Многие задания девушка выполняла хоть и без рвения, но все же равнодушно, с каждым разом испытывая все меньше и меньше нравственных мук. До сих пор в ее жизни было по-настоящему теплое чувство лишь к Эдварду, а еще она полюбила Люси. Девочке удалось затронуть ее тайное, нереализованное желание стать матерью.

Когда Ева возвращалась домой по засыпанному снегом городу, она подумала о том, что с сантиментами пора кончать. Пусть Эдвард будет ее тайным прибежищем, единственной отдушиной, но больше она не позволит себе чувств ни к кому. Это всегда оказывалось слишком болезненным. Пора принять свою жизнь такой, какой она являлась. Душу она утратила двести лет назад, так пора научиться жить без нее.

Глава 1б

Уютное кафе, оформленное в скандинавском стиле, было в это время полупустым. Студенты находились на занятиях, время обеда еще не наступило. За одним столиком сидела мамочка с ребенком лет трех, они пробовали новые пирожные и громко восхищались новогодним декором на окнах, за другим столиком две женщины, склонив друг к другу головы, о чем-то оживленно болтали и время от времени тихонько смеялись, в углу ссутулилась пожилая дама с книгой – она была поглощена чтением и не обращала внимания на окружающих. Перед ней на столике стояла чашка с кофе и кекс с белой глазурью. Еще за одним столиком у окна расположился молодой мужчина, он тоже был поглощен своими делами: на столе лежали бумаги, которые он внимательно просматривал и иногда делал какие-то пометки красной ручкой. Дело, очевидно, было очень важным, мужчина хмурил лоб, запускал пальцы в рыжеватые волосы и уже значительно их разлохматил, карие глаза были серьезны, а широкий рот кривился в недовольной гримасе.

Дверь в кафе открылась, послышался звон колокольчиков, и в кафе с улицы проник клуб холодного воздуха. Сидевший у окна рыжеволосый мужчина чуть поежился, но глаз не поднял, продолжая штудировать свои бумаги.

– Здесь свободно? – послышался мелодичный женский голос. – Я могу присесть?

Мужчина взглянул сначала недовольно, а потом недоуменно: в кафе было несколько абсолютно пустых столиков.

– Здесь еще много свободных мест, – произнес он, ревниво прикрыв бумаги. – А я работаю.

– Но у окна только этот столик, – возразила девушка, – а я люблю смотреть на улицу.

Незнакомка бесцеремонно села напротив, стянула с плеч короткую белую курточку и сняла ярко-голубую шапочку с длинных темных волос.

Мужчина откинулся на спинку своего стула и уставился на девицу хмурым недовольным взглядом. Она, не обращая на него ни малейшего внимания, изучала