Бунтарка и Хозяин Стужи - Марина Эльденберт

и поймет, что за все в этой жизни надо платить. Для того и нужны суровые, но справедливые наказания. Те, что помогают исправиться. А приговор Снежного… – Она чуть слышно усмехнулась. – Отдает местью, продиктованной злостью и ревностью.

Ревностью?

Я нахмурилась, но спросить, что она имеет в виду, не успела, Дорота снова заговорила:

– Я не прошу тебя вмешиваться. Просто подумай и реши для себя, желаешь ли ты Душану смерти. Если именно так хочешь его наказать, что ж, твой выбор и твое право. Поступай, как считаешь правильным.

Нелегкий выбор. Непростое решение.

Пока размышляла, бездумно выдергивая из ковра-шкуры меховые ворсинки, чувствовала, как тьма внутри меня разрастается, раскрывает свои щупальца, и мне это не нравилось. Это чувство душило и угнетало.

Душан должен ответить за то, что сделал, но Дорота права – наказание должно быть соразмерно преступлению. Не хочу уподобляться своей злобной сестрице, не хочу хранить яд в сердце. И тьма в душе мне не нужна.

– Я поговорю со Снежным.

Как ни странно, Фабиан не стал возражать.

Добиться аудиенции у его снежности оказалось почти невозможно. Это когда ему припекает целоваться, он тут как тут, а когда мне что-то от него надо…

– Его величество занят, – пробубнил камергер, выйдя ко мне, добрые полчаса обивающей пороги королевских покоев. – И вряд ли скоро освободится. Когда ему будет угодно, он сам с вами увидится.

В этом я даже не сомневаюсь.

– У меня к его величеству дело срочное, поэтому буду ждать. – Я огляделась в поисках диванчика, кресла или хотя бы пуфа, но галерея, что вела в покои Снежного, могла похвастаться только наполированными доспехами и стражниками, чем-то напоминающими те самые доспехи. Они были такими же молчаливыми и неподвижными.

– Как вам будет угодно, – обронил мужчина и… захлопнул перед моим носом дверь.

А мог бы пригласить в кабинет или еще куда. Впрочем, «еще куда» могло оказаться спальней, а мне туда точно не надо.

Не знаю, сколько прошло времени – судя по ощущениям, не меньше часа, – прежде чем я увидела Снежного. Он шел в полумраке, один, без свиты или хотя бы стражи. Не то уставший, не то угрюмый и мрачный – в скупом освещении было не разглядеть. Я шагнула ему навстречу. Хьяртан остановился, на лице проступило удивление.

– Ливия?

Я замешкалась, не зная, то ли в реверансе опускаться, то ли ну их эти расшаркивания.

– Мне… надо поговорить с вашим величеством.

Теперь он хмурился и смотрел на меня, как на преграду на пути к счастью – такой желанной кровати, теплой и мягкой.

И почему продолжаю думать о кроватях…

– Это не может подождать до завтра? Уже поздно.

Еще нет, но завтра точно будет поздно.

– Дело срочное. И важное, – взволнованно вздохнула и с надеждой посмотрела на Хьяртана.

– Хорошо, – продолжая хмуриться, сказал он, и стражники распахнули перед нами двери в королевские апартаменты.

К счастью, меня провели не в смежную со спальней гостиную, а в кабинет. Просторный, роскошный и вместе с тем такой же мрачный, как и все в замке. Этому месту не хватало ярких красок, как его хозяину и господину не хватало улыбок.

– О чем ты хотела поговорить? С твоим братом все в порядке?

И снова просто «ты».

– С Фабианом да, а вот со сводным… – Глубоко вдохнув, выпалила: – Я слышала, вы собрались казнить Душана!

Снежный опустился в кресло, больше похожее на трон. Мне присесть не предложил, и это почему-то разозлило. А может, то, как спокойно он отреагировал на мои слова – лишь дернул бровью и безразлично бросил:

– Наказать. Преступник, Ливия, должен быть наказан.

– Смертью?

– Не обязательно. Может статься, выживет.

От холода и льда, затянувшего голубые глаза, у меня мороз пробежал по коже.

– Могу предположить, что Снежный способен вынести пятьдесят ударов, да и просто маг тоже стерпит наказание. Но не обычный человек. Это убийство, а не наказание!

Он медленно прошелся по мне взглядом, будто видел впервые в жизни, и с оттенком удивления поинтересовался:

– Разве к тебе не вернулись воспоминания?

Я сжала кулаки и нехотя произнесла:

– Вернулись.

– Тогда к чему этот разговор? Зачем ты защищаешь насильника?

– Насилия не было.

– Но могло быть, – резко парировал его величество. – Мальчишка должен ответить за свои действия.

– Это не наказание, а смертный приговор, – повторила упрямо. На миг прикрыла глаза, уговаривая себя быть сдержанной, и уже спокойнее произнесла: – Я не прошу простить его и отпустить. Ни в коем случае! Душан должен быть наказан. За то, что собирался со мной сделать, – слова давались с трудом, после каждого в горле как будто терпкий ком застревал, но я продолжала говорить, взывать к мужчине с ледяными глазами. – Но то, что вы ему присудили, – просто убийство.

– И что ты предлагаешь, Ливия? – холод был не только в его глазах, но и в голосе, в каждом слове.

– Отправьте в Башню безумцев. Очевидно же, что ему нужно лечиться. Или в тюрьму. Или… Уверена, в Драэре найдется немало мест, где Душану помогут поумнеть!

– Какая забота о мерзавце! – его величество мрачно усмехнулся, а его ирония отозвалась во мне неприятной горечью.

– В первую очередь я забочусь о себе и Фабиане. – Вскинув голову, спокойно выдержала ледяной взгляд, хоть очень хотелось обхватить себя за плечи руками и унять дрожь – в кабинете было холоднее, чем в ту ночь на руинах храма. – Рано или поздно нам придется вернуться в Борг, домой. Жизнь с мачехой, которая наверняка обвинит меня в убийстве сына, будет невыносимой.

– Ты туда не вернешься, – резко проговорил Снежный.

– Оставите здесь? Навсегда? – Я не смогла сдержать усмешки. – В качестве кого? Источника силы? Игрушки? Любовницы?

– Вопрос с нашей связью мы скоро решим.

– И я смогу быть свободной?

Снежный молчал, а у меня от этого молчания мурашки побежали по спине. Сразу вспомнилась мама, и то, как ее забрали. Отняли у нас, потому что могли. Потому что им так захотелось. Снежные. Карающие и наказывающие, как им хочется и как им нравится.

– Я смогу быть свободной? – повторила, чувствуя, как голос дрожит от ярости и страха.

– Сейчас ты нужна мне, а твоему брату – лечение. Позже вернемся к этому разговору, а сейчас иди к себе, Ливия.

– Это не ответ!

Снежный резко поднялся. Обойдя стол, встал передо мной, так близко, что почти обжег своим дыханием, вонзился в меня колючим взглядом.

– Вы снова забываетесь, нэри Селланд. Снова ведете себя так, словно я соседский мальчишка, которому можно грубить и дерзить. Не провоцируйте меня и не мешайте вершить правосудие. Я вынес