Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская

«Боюсь, что в твоем плотном расписании не останется для меня места», — могла бы ответить Хесса. Могла бы, да только не так просто было это сказать, особенно когда сама еще не знаешь, сможешь ли жить с этим расписанием. Как легко было в трущобах — и тебе никто не нужен, и ты — никому. Пережила течку, сжав зубы и зажмурившись — уже удача. Здесь все не так.

— Тебе когда-нибудь закатывали сцену ревности? — Хесса отважилась поднять глаза и посмотреть на Сардара в упор только потому, что ждать ответа в полной тишине было еще страшнее. Но совсем не рассчитывала, что увидит ухмылку во всю рожу.

— Ты прямо сейчас собралась, или чуть позже?

— Какого, блядь, ты ржешь-то? Не смешно.

— Не уверен.

— Вообще ни разу. Я не могу тебя ревновать. И понятия не имею, как это делается. И прав у меня нет. И…

— Но ревнуешь.

— Наверное. Может быть. Да, блядь. Да. Ревную. И думаю, и страдаю херней, и гадаю, кто следующая. Я знаю, что не должна. Знаю, что все так живут. И радуются. И им похрен. Все знаю. Но стоило только представить, что Лин пойдет к тебе… Даже Лин. А сама-то, блядь. Все дырки бы подставила по первому свисту. Провоняла им вся. Насквозь.

— И поэтому искупалась в духах?

— В масле. И не искупалась, просто добавила. Да что вы все пристали с этими клятыми апельсинами. Не в них дело. Я просто хотела, чтобы ты знал. Еще в прошлый раз надо было сказать.

— Про ревность?

— Нет. — Хесса обхватила себя руками, смотрела прямо перед собой — в распахнутый ворот рубашки Сардара, и думала, что сдохнуть прямо здесь и прямо сейчас было бы отличным выходом. И вроде уже много всякого наговорила, а все равно язык с трудом поворачивался продолжать. — Про то, что если ты вдруг захочешь анху, не в течке, а просто, или не трахаться даже, а так… не знаю, хоть массаж сделать — хотя нахер тебе массаж от анхи, когда есть те, кто умеют по-настоящему? Или… ну… да плевать, зачем, хоть заснуть рядом. И если тебе будет все равно, кого позвать, то… помни, что есть я.

Она ожидала разного, но не того, что, едва договорив, увидит перед собой узкую спину. Сардар вообще весь был такой — слишком узкий для кродаха, и казалось — слишком легкий, ему будто не хватало значительности и массивности. Зато хватало и силы, и быстроты, уж это Хесса знала наверняка, и был он не худым, как могло показаться на первый взгляд, а будто высушенным, жилистым, с тонкой костью и светлой, как и у самой Хессы, кожей, которую не золотило даже яростное солнце Имхары.

Сардар дошел до стола и опрокинул залпом второй бокал. Хесса нервно закусила костяшку указательного пальца и тут же отдернула руку — дурацкая привычка из детства вылезла откуда-то совсем не к месту. Но спокойно стоять тут и ждать она не могла. Да и надо ли ждать? Хотела сказать. Сказала. Услышали. Чего еще-то?

Звякнуло стекло. Сардар снова наполнил бокал, и Хесса решила, что делать здесь ей больше нечего. Она, правда, так и не отважилась спросить самое главное — плевать на нее Сардару или все-таки нет, но ответ на этот вопрос она слышать не хотела. Не сегодня. И течка скоро. Может, тогда? Впервые мысль о течке отозвалась теплом во всем теле. Даже если потом ничего не будет, она может рассчитывать еще на несколько ночей. А если повезет, то и дней. Стало намного легче. Потому что теперь она знала — сделала все, что могла. Наверное, снова не так, как следовало, но сделала же.

— Мне понравилась идея про заснуть рядом. На большее не рассчитывай. Я вырублюсь раньше, чем найду подушку. Но после таких откровений надо прикончить хотя бы этот кувшин. Помочь не хочешь?

Хесса отобрала у него и кувшин, и второй бокал. Наполнила оба сама, до краев, понимая, что после сегодняшней добровольной голодовки ее снесет сразу. Но разве сейчас это имело хоть какое-то значение?

Пили молча. Сардар и правда выглядел как человек, который вот-вот ткнется мордой в стол и вырубится прямо стоя. И Хесса даже чувствовала себя виноватой ровно до тех пор, пока не услышала уже в кровати сонное, но внятное:

— Если опять заткнешься навечно, запру Вагана в казармах и стану главным спасителем сераля. Этого хватит для бурной сцены?

— Иди ты нахрен, придурок, — огрызнулась Хесса. Сардар уже не слышал, но это ничего не меняло, потому что засыпала она абсолютно счастливой.

ГЛАВА 15

Асир уходил под утро, когда вымотанная Лин наконец засыпала. Падал на кровать в своей, свободной от чужого, слишком яркого запаха комнате и позволял себе расслабиться, забывался на пару часов. Течка у Лин проходила неровно, всплесками. Ее мотало от полного спокойствия и сдержанного желания до исступленной жажды. Накрывало то жаром, то ознобом. И настроение тоже скакало как взбесившийся зверогрыз — от подступающей внезапно тоски до эйфории и счастья. Ладуш дежурил у ее постели по утрам с бальзамами и свитой из четырех евнухов. Лин проваливалась в тяжелый беспокойный сон и не замечала и не чувствовала уже никого. Ее можно было обтирать, тормошить, перекладывать, даже поить снадобьями. Асир не желал на это смотреть, зато все сильнее и яростнее желал свернуть шею профессору, потому что тот после первого дня больше не выказывал ни удивления, ни беспокойства. Ладуш, будто заразившись, тоже был абсолютно спокоен, но ему, в отличие от профессора, Асир пытался верить. «Цикл установится. Это не всегда безболезненно, не всегда быстро, но Лин в безопасности, владыка», — убеждали они на два голоса, один — снисходительно, будто глупого ребенка, второй — с привычно мягкой, но непрошибаемой уверенностью.

И все же глубокое, глухое беспокойство не оставляло Асира ни на секунду. Это было необычное чувство, к нему не получалось привыкнуть, его не выходило перебороть или усмирить, как ярость.

Явившегося наконец гонца с клювачом от отрекшихся принимал Сардар. Он тоже вел себя странно и странно пах, что-то неправильное творилось и с ним, но Асиру было не до расспросов. Семейство Джасима не собиралось брать на себя ответственность за покушение, и это не удивляло, а бесило. Кадорим лишился и