Ярослава Лазарева - Мой возлюбленный vampire…

— А ты его видела? — не удержался Марин.

— Конечно, и не раз, — ответила Мона. — Статный мужчина с пышными усами и большими глазами навыкате. Он наводил на людей трепет, во всем его облике чувствовалось достоинство и значительность. И вот представь, Злата, которую одарил своим вниманием такой великий человек, без памяти влюбилась в моего Миклоша. Это было ужасно! Она буквально проходу ему не давала. Но тот лишь посмеивался над ней и продолжал ухаживать за мной.

Марин опустил голову. Приступ ревности не давал ему покоя. Мона замолчала. Потом взяла его руки. Холод ее пальцев заставил его вздрогнуть. Он глянул на нее и беспомощно улыбнулся.

— Я люблю тебя, — прошептал Марин.

Лицо Моны на миг стало совсем детским.

Она выглядела словно чем-то обиженный ребенок, которому только что причинили незаслуженную боль. И это вызвало в Марине прилив такой нежности, что слезы подступили. Но он взял себя в руки.

— Все произошло летом 1462 года, — продолжила она. — Мне только исполнилось семнадцать, и Миклош настаивал на свадьбе. Он решил поехать вместе со мной в Арефу к моим родителям и официально попросить моей руки. Наша деревня находилась за тем холмом, на котором располагалась крепость Поенарь. Я отпросилась у начальницы на один день, мы отправились поздно вечером. Но накануне Злата заявилась ко мне и начала всячески угрожать. По происхождению она была цыганкой и сказала, что знает такие заклятия, которые превратят мою жизнь в беспрерывный ужас. Она заставляла меня отказаться от Миклоша, но я, хотя очень ее боялась, так любила его, что никогда бы не отказалась от своей судьбы. Так вот, вечером мы с моим женихом отправились в путь. Хотели переночевать в Арефе, чтобы на следующий день вернуться в крепость. Но именно той ночью на Поенарь напали турки. Началась осада.

Мона замолчала и опустила голову. Ее лицо выражало страдание. Марин обнял ее за плечи и поцеловал.

— Я должна тебе все рассказать, — прошептала она. — Но как же это трудно!

— Я готов выслушать до конца, — ответил он и погладил ее волосы.

— Ты сам не знаешь, что тебя ждет, — так тихо произнесла Мона, что Марин почти не расслышал.

— Я готов ко всему!

— Мои односельчане помогли князю Владу, выбравшемуся из крепости, скрыться. Миклош участвовал в этом и… погиб.

Мона вновь замолчала. Марин прижал ее к себе и начал покачивать. Он уже с трудом сдерживал слезы, такую боль испытывал. Не понимал, что происходит, но интуитивно чувствовал, насколько изболелась душа Моны. Если, конечно, она у нее была… При этой неожиданной мысли Марину стало нехорошо, и он отстранился. Она глянула на него огромными глазами и выпрямилась. Затем монотонно продолжила:

— Я осталась в Арефе и жила словно в аду. Мой любимый погиб, и мне казалось, что жизнь закончилась. Я хотела умереть. Так прошел месяц. Я работала по хозяйству, доила коров, убирала хлев, носила воду, но все делала будто механически и мысленно призывала смерть. Я винила в гибели Миклоша лишь себя и все твердила, что если бы мы не ушли вечером из крепости, то он бы не участвовал в опасной операции и остался жив. Хотя всем тогда несладко пришлось. Турки все-таки захватили крепость и какое-то время находились там. Но меня страдания других уже мало волновали. Я была как безумная и медленно сгорала от горя. Родители нагружали меня работой, но даже это не помогало.

— Бедная девочка! — прошептал Марин. — Я налью себе вина? — тихо спросил он после паузы.

— Конечно, если тебе так будет легче, — ответила Мона и сама взяла бутылку со столика.

— Жаль, что ты не пьешь вино, — заметил он, наливая себе в бокал.

И вдруг вздрогнул. Кусочки мозаики начали складываться в цельную картину.

«Она живет так долго, при мне никогда ничего не ела и пьет лишь воду… Она… привидение? Стригой? Злой дух?»

— Кто ты?! — испуганно спросил Марин.

— Как-то вечером я сидела на берегу реки и смотрела на красную от заката воду, — продолжила Мона, не ответив на его вопрос. — Последнее время я любила уходить подальше от деревни и проводить время в одиночестве. И вдруг передо мной появилась Злата. Но я уже не боялась даже ее. Она приблизилась. Ее рыжие волосы в закатном свете казались красными, глаза горели. «Это ты во всем виновата! Виновата в смерти Миклоша! — с угрозой произнесла она. — Будь ты проклята!» Не успела я ей ответить, как получила удар ножом в сердце. Дикая боль пронзила все мое существо, но странно — я все видела и все понимала. Злата расхохоталась, бросила нож в воду, наклонилась надо мной и начала быстро читать какой-то наговор. Затем столкнула меня в реку. Я распласталась на поверхности, видела, как кровь вытекает из меня и делает воду алой, затем с ужасом поняла, что сама растворяюсь в этом алом пятне. Но по-прежнему все видела и все понимала. И вдруг я смогла подняться над водой и маленьким облачком полететь вслед убегающей Злате. Еще хотелось догнать ее, и какая-то злая сила, заполнившая все мое существо, вела меня. И я догнала. Злата оглянулась. На ее лице появился ужас. Она закричала и закрыла лицо руками. Я опустилась перед ней, ощущая силу ненависти. И тут почувствовала, как у меня отрастают клыки. Я впилась в ее горло и вытянула из ее тела всю кровь до капли. А потом снова взлетела и окропила распростертый труп кровавым дождем.

Марин выпил залпом полный бокал вина. Затем отодвинулся в угол дивана и, оцепенев, смотрел на бледное лицо Моны. Но вместе с ужасом, как ни странно, в его сердце продолжала жить любовь. И это сочетание несочетаемого придавало невероятную остроту чувствам.

— Бедная моя девочка! — воскликнул Марин. — Она сделала тебя вампиром?

— Да, но весьма необычным, — подтвердила Мона. — Я потом отыскала ее бабку, которой было больше ста лет. Она считалась самой сильной ведьмой в их племени. И вот что старуха мне поведала. Злата начитала древний наговор, и после смерти я превратилась в существо наподобие стригоя. Но там было одно условие: если я когда-нибудь встречу человека, который полюбит меня всем сердцем и даже решится на проведение обряда бракосочетания в церкви, то я навсегда избавлюсь от этого состояния.

— Я готов! — пылко воскликнул Марин и схватил ее за руки.

— Подожди! — остановила его Мона. — Однако если этот смертный обманет меня, я укушу его. И он или умрет, или превратится в вампира.

— Значит, парень в ущелье Борго… — тихо проговорил Марин и замолчал.

— Да, он изменил мне и… — сказал она.

— Не надо! — остановил ее Марин. — Я не хочу этого слышать.

— Я выпиваю всю кровь, а потом плачу кровавыми слезами над жертвой, — прошептала Мона. — И так продолжается уже пять веков. Но я ищу, ищу того единственного, кто по-настоящему полюбит и освободит меня.