Кровавая любовь - Карина Халле

на него, холодное, тягучее чувство разливается в моей груди.

— Невестой?

Калейд кивает.

— Это было его намерением с самого начала, поэтому он послал Яника. Ты знал, что он послал бы меня, если бы я не сбежал? Радуйся, что я в заговоре против него; потому что не облажался бы, как Яник. Не стал бы недооценивать ее.

В порыве ярости я протягиваю руку и обхватываю его за шею, отрывая от земли.

— Не говори так, будто знаешь ее. Ты ничего не знаешь. — Калейд открывает рот, чтобы заговорить, но я сжимаю его шею сильнее. — Что значит, он хочет, чтобы она стала его невестой?

Калейд протягивает руки, пытаясь оторвать мои пальцы от себя. Он может выжить без воздуха, но я делаю это настолько болезненным, насколько возможно.

Наконец, я отпускаю его, и он падает на ноги, кашляя.

— Господи, Солон. Я думал, у тебя есть манеры. — Он выпрямляется. — Темный пообещал ему королеву, и, полагаю, он думает, что Ленор — она и есть.

Мои глаза расширяются. Все это время я предполагал, что Скарде хотел убить Ленор, потому что у нее какая-то сила, способная уничтожить его. Теперь понимаю, что это совсем не так. Нет, все намного хуже.

— Древние говорят, — продолжает Калейд, — что в жилах его королевы должна течь черная магия. Что она должна перейти от света к тьме и править рядом с ним. Скарде все разрушит, если Ленор не сдастся добровольно. В общем, он может использовать ее для размножения. Создать таким образом свою новую армию.

Да. Это намного, намного хуже.

Глава 11

Ленор

Я не могу уснуть.

Не могу уснуть с тех пор, как на меня напали, с тех пор, как вернулась в свою старую кровать. Я ворочаюсь. И даже если закрываю глаза на секунду, то вижу трансформацию Солона, вижу, как он превращается в зверя. Иногда сон начинается с секса, как будто тот снова внутри меня, трахает членом и хвостом, и я наслаждаюсь этим. Но потом сон меняется, и, когда я начинаю кончать, он превращается. И все же в некоторых моих снах остается Солон. Он уже в своем облике причиняет мне боль, все также стремится убить. Как будто они со зверем теперь одно целое.

Переворачиваюсь и смотрю на статуэтку Пазузу на тумбе, вспоминая времена несколько месяцев назад, когда все было легко. Думала, что я обычная девушка, у которой впереди нормальная жизнь.

Но реальность не позволяет притворяться. Я голодна, устала, и на сердце никогда не было так тяжело. Провожу много времени с родителями, не жалуюсь, но с ними не чувствую себя в безопасности — знаю, что они на самом деле не смогут защитить меня. И теперь я боюсь того, с кем правда была как за каменной стеной.

И все же, когда я думаю о Солоне, мужчине, вампире, которого знаю и люблю, то не испытываю настоящего страха. Страх относится к той его темной части, которую он не может контролировать. Вот кого я по-настоящему боюсь. Знаю, что от этой его части никуда не деться, Солон застрял. И чтобы Солон оставался в моей жизни, придется иметь дело со зверем.

Просто надо найти способ обойти это. Вычеркнуть его из жизни не получится — он и есть моя жизнь. Если я обладаю способностью создавать адекватных вампиров, почему не могу придумать, как избавиться от чудовища? Джеремайс смог усыпить его взмахом руки. Он сможет научить меня, по крайней мере, как это делать?

Я вскакиваю с кровати с твердой решимостью.

Направляюсь на кухню, размышляя, съесть ли что-нибудь для начала, и желудок урчит в ответ. Затем иду по коридору к входной двери и открываю ее, выглядываю на улицу, ожидая увидеть Солона, желая рассказать ему о своем плане.

Он был здесь каждую ночь, как только темнело. Ждал в тени, курил сигары. Не разговаривал со мной и не заходил в дом. Даже не пытался связаться со мной телепатически. Солон держался в стороне, с глаз долой, из сердца вон. Как будто все так просто.

Но я знала, что он здесь. Честно говоря, это было утешением. Знать, что независимо от моих слов о том, что нам нужно пространство, которое Солон мне и дал, все равно тот отказался покидать меня. Может, потому что собственник, или хочет защитить, или и то, и другое. Но главное, что я остро ощущала его присутствие.

За исключением того, что его сейчас здесь нет. Смотрю по сторонам и осторожно зову:

— Солон? — Но ответа нет. Даже не чувствую его запаха. Пахнет только выхлопными газами и собачьей мочой.

Ох, черт. Куда он делся? Родители ссорились из-за того, что тот сидел тут последние несколько дней. Может быть, они ему надоели или навязали чувство вины или что-то в этом роде.

Закрываю дверь, запираю ее, проверяя несколько раз, и пытаюсь подумать. Не хочу даже представлять, что с Солоном случилось что-то плохое, но все же. У меня нет с собой телефона — остался у него дома, — но у родителей есть его номер.

Я разворачиваюсь и хочу уже постучать в дверь родителей, но вспоминаю, что сейчас три часа ночи, и передумываю. С Солоном все должно быть в порядке. Он всегда в порядке. Даже в облике зверя с ним все в порядке.

Нужно попробовать самой.

Закрываю глаза и пытаюсь вообразить темный колодец внутри себя. Я представляю, как погружаюсь внутрь, в себя, в иной мир, пока настоящий ускользает, чем глубже погружаюсь в темноту, в мягкое, гладкое, прохладное место внутри.

Я ныряю в темноту, представляю свой спуск, пока не вижу колодец, освещенный только серпом луны. Все, что мне нужно, все, чего мне хочется, находится в этом темном бесконечном пространстве. Я тяну руки ладонями к воде, пытаясь поднять воду против силы тяжести, как обратный водопад, текущий в меня.

«Джеремайс», — зову я в колодец. — «Джеремайс, мне нужна твоя помощь».

Слова отдаются эхом внутри меня, как звуковые волны от стен пещеры.

Затем…

«Ты уверена, дитя мое?» — Я слышу, как его голос проникает в мою голову, словно сороконожка, ползущая вверх по позвоночнику.

Ядовитая.

«Да, уверена», — отвечаю я.

И жду.

Жду, когда меня унесет в другое измерение. Или когда он постучит в мою дверь. Возможно, телепортируется в гостиную или влетит через окно ванной.

Но нет.

Вместо этого черный бесконечный колодец меняется. Каким-то образом становится больше. Настолько, что когда я открываю глаза, то вижу лишь его. Никакой квартиры, ничего, кроме