Повилика - Катерина Крутова

нанесенный ущерб, то ли уговаривать быстрее покинуть галерею и замять инцидент. Но я вижу только распахнутые карие глаза и слышу шепот бледных губ дочери:

— Amore mia… Божий дар… Там все началось… Сердце проросло…

— Девочка бредит. Наверно сильно ударилась головой! — громкое участие собравшихся раздражающе навязчиво, но отбиться от него получается только спрятавшись в медпункте, где мы дожидаемся приезда бригады скорой помощи. Полина болтает ногами, сидя на кушетке, без сопротивления позволяет себя осмотреть, только взгляд ее, то и дело встречающийся с моим, растерянный, будто нуждается в исповеди и совете.

— Рефлекторное синкопальное состояние, у подростков встречается довольно часто. Надо обследовать, чтобы точнее назвать причину.

Я киваю на незнакомые слова и клятвенно обещаю немедленно отправиться в клинику. Едем молча, но я почти слышу, как со свистящим шелестом одна за другой проносятся мысли в растрепанной девичьей голове.

— Картина… Откуда она? — дочь первая нарушает молчание. Вспоминаю историческую справку с элементами флирта и аннотацию к работе из буклета выставки.

— Венгрия или Словакия.

— Мне туда надо, — безапелляционно выдает Полина и вновь погружается в себя. Развязывается язык дочери только в приемном покое, где нас уже ждет взволнованная Лика. Жена заключает ребенка в объятия, и та в ответ начинает быстро тараторить ей на ухо. И без того большие глаза Лики с каждой фразой раскрываются все шире, и, кажется, еще слово — синее море выйдет из берегов, затопив удивленный рельеф лица.

Приходится довольствоваться только подслушанными фрагментами — большей частью моего внимания завладела медсестра, заполняющая карточку и составляющая анамнез. Выхватываю: «Повилика», «художник», «первая», «любовь»… Не успеваю удовлетворить любопытство — анализы, тесты и обследования утягивают дочь и жену в длительный круговорот, спустя несколько часов которого мы наконец-то оказываемся все вместе в комнате ожидания. Но утомленная Полина отгородилась от обеспокоенных родителей смартфоном и наушниками. Лика стучит ногтем по стаканчику кофе в такт моему сердечному ритму, и этот внезапный резонанс отключает мысли, подгоняя минуты до оглашения диагноза.

Распахнутая дверь неожиданно впускает Бастиана, и вид доктора Керна не сулит хороших новостей. Мы оба, я и Лика, одновременно вскакиваем с кресел. Но Бас не дает нам времени для суеты и лишних вопросов:

— Полина в полном порядке — видел краем глаза заключение. Другие новости менее радужны, — взгляд Керна останавливается на Лике: — только что в реанимацию поступил твой отец, месье Либар. И прогнозы неутешительны.

*

Закрыто! Повилика сильнее толкнула массивную дверь. Безрезультатно. Со всей силы забарабанила кулаками по дубовому полотну.

— Госпожа? — с той стороны раздался приглушенный угодливый голос пажа.

— Открой немедленно! — скомандовала баронесса, ощущая, как к горлу противным комом подступает паника.

— Господин Замен велел выполнять любые ваши просьбы, но из покоев не выпускать, — извиняющимся, но непреклонным тоном возразил юный слуга.

— Ярек! — взвыла Повилика так, что вздрогнули повара на подвальной кухне и постельничий в каморке под крышей.

Заржал в конюшне верный конь барона и девушка подбежала к окну. Внизу во дворе собиралась дружина — близкие друзья и соратники, благородная горячая кровь. Те самые, чьи крики «Ату ее!» изредка возвращались в кошмарах, наперсники сердца вероломного мужа, над которыми дочь Мокошь-матери не имела власти. Зато подвластны были Повилике побеги плюща и лозы дикого винограда, обвивающие стрельчатую раму. Распахнув окно, вслед за ароматом сжатых колосьев и прогретой солнцем земли, вдохнула она страсть ненавистного супруга. Но не тела ее желал Замен — азартом кровавой охоты пылало гнилое нутро барона. Дождавшись, когда зараженные общей на всех тягой всадники покинули пределы замка, протянула Повилика к стеблям растений дрожащие руки:

— Матушка, как меня ты спасла в час страшной невзгоды, наделила силой жизни, когда со своей я готова была проститься, так сейчас не за себя, за любовь и свет самой души молю — помоги защитить, сберечь Дар Божий, что пустил корни в сердце моем!

И восковые листья плюща прильнули к дрожащим ладоням благословенной лаской, а стебли затвердели, принимая на себя первый несмелый шаг голой ступни. Неуверенно поначалу, с каждым движеньем все быстрее спускалась Повилика, не стыдясь ни задравшихся, цепляющихся за побеги юбок, ни распущенных, взвиваемых ветром длинных волос. Жалела только, что громоздкие одежды замедляют ее, а растрепанная копна закрывает обзор. Но природа благоволила безрассудству влюбленной души — гнулись под порывами, громко шелестели листьями деревья, скрылось за облаками стремящееся к закату солнце, незамеченной добралась баронесса до стойла и запрыгнула на неоседланного быстроногого своего скакуна. По сравненью с массивным вооруженным Заменом, Повилика была легка как пушинка, а конь ее хоть уступал мощью дружинным, но скоростью мог тягаться со звуком грома, догоняющего блеснувшую молнию. Вдобавок, путь под подковами был пройден не раз и шел он мимо проезжих дорог прямиком к ждущему влюбленному сердцу.

И все равно Повилика боялась опоздать. Не слыша погони, чуяла она преследователей. Вечерний ветер доносил ненавистный запах мужниного пота, земля под копытами вибрировала в такт спешащим боевым. Сильнее вжимала баронесса пятки в бока быстроного скакуна, подгоняя его на пределе сил. Лишь на миг предательской радостью вздрогнуло сердце, не встретив на постоялом дворе дружину Замена.

— Успела! — не таясь и не скрывая лица, стремительно ворвалась она в двери таверны, взлетела по лестнице и без стука возникла посреди комнаты Матео. Оторвавшись от полотна, художник глянул с удивлением, быстро сменившимся радостью, а затем в одно мгновение вопрошающей тревогой. Отбрасывая кисти и вытирая руки, распахнул он объятия. Повилика судорожно вскрикнула, прильнула к любимому, впилась в губы лихорадочным порывистым поцелуем и тут же отпрянула, требовательно потянув за собой.

— Барон знает! Он скачет сюда, чтобы тебя покарать! Быстрее! — они уже сбегали вниз — встревоженная судьбой Матеуша, больше, чем своей участью, Повилика и все еще недоумевающий, но готовый следовать за любимой живописец.

Нетерпеливо гарцевал у привязи конь.

— Едем вместе! — Матео, оседлав скакуна, протянул руки к Повилике, но резкий смех, раздавшийся над пустым двором, заставил влюбленных обернуться. Из тени хлева, довольной ухмылкой кривя изуродованное лицо, вышла Магда.

— Ты?! — Повилика отступила на шаг, пораженная неожиданным явлением и ужасающим видом неудачливой соперницы. В лучах заходящего солнца волосы бывшей служанки полыхали огнем, а зрячий глаз горел злорадным безумием.

— Возмездие! — выкрикнула в ответ Магда и, воздев руки, точно призывая в свидетели небесное воинство, ринулась на влюбленных. Повилика инстинктивно передернулась и попятилась. Конь заржал.

— Что — противно смотреть на дело рук своих? Или думала, я давно сгинула в сточной канаве?! — порыв ветра взметнул огненные локоны, а скрюченные ладони, без мизинца на левой, потянулись когтистыми пальцами к баронессе. На миг оторвавшись от