Секреты прошлого - Анна Солейн

тишине. С лица Перса медленно сходили все краски, костяшки пальцев сжимали рукоять меча, и в какой-то момент я ему даже посочувствовала: если твои начальники выясняют, кто из них главнее, лучше всего сидеть тихо и не отсвечивать. Увы, у Перса такой возможности не было.

“Ты не можешь прямо сейчас воевать с королем, а это будет неизбежно, если ты увезешь Кэтэлину в Бьертан”, — это сказала Сорину де Авен, а Перс предсказал, что прольется много крови, и к ней, возможно, примешается кровь моя и моего ребенка.

Я не то чтобы хорошо разбиралась в обычаях и порядках этого мира, но склонна была принять их сторону. В конце концов, король на троне уже около сотни лет. Такие перевороты бескровно не совершаются, что бы там ни планировал Сорин.

Ну и как мне со всем этим быть? Огненный бы все здесь побрал! Ощущение, что я не к алтарю иду, а в клетку со львами.

Мне уже казалось, что сейчас Сорин ответит что-то, после чего мне придется спешно ретироваться с поля боя. Он едва заметно наклонил голову (больше всего это было похоже на короткий приступ нервного тика).

— Я служу короне, — ответил Сорин.

Перс, переведя на него взгляд, совершенно неприлично открыл рот. Выражение лица короля на секунду стало таким же, но он быстро взял себя в руки и повернулся вперед, чтобы войти в церемониальный зал. Слова Сорина, сказанные тихим невыразительным голосом, заставили его замереть.

— Свадьба может помочь получить трон, но помолвка — не поможет его удержать. Огни загораются и гаснут, ничто не в состоянии этому помешать.

— Что ты сказал? — процедил король, оборачиваясь к Сорину.

— Всего лишь то, что королем должен быть тот, кто этого достоин. Ваше величество.

— Ты угрожаешь мне?

Король перестал держать меня под руку и повернулся к Сорину.

— Только если вы считаете, что недостойны. Ваше величество.

Твою огненную мать, Сорин. Твою огненную мать, ты можешь хоть иногда держать язык за зубами?

Перс смотрел в лицо короля, и мне это не понравилось. Выглядело так, как будто он ждет команды и готов ее исполнить.

— Стража… — медленно начал монарх, и я поспешила вмешаться, пока он не отдал приказ арестовать Сорина или сделать с ним что-то еще похуже.

— Ваше величество, — коснулась я его плеча. Взгляд Перса прикипел к моей колотящейся ладони, и я мотнула головой. — О чем вы говорите, я никак не могу понять. Нас уже ждут.

Король не обратил на мои слова никакого внимания, и тогда я тихо добавила:

— Ари.

Он вздрогнул, и начала говорить, пока уверена в том, что король слушает:

— Ари. Ари, нельзя сворачивать с выбранного пути. Мы на одной стороне, помните? Покажем это всем.

Говоря это, я старательно не смотрела в лицо Сорина.

— Ты права, Кэтэлина, — наконец ответил король, снова беря меня под руку и шагая в широко раскрытый, как пасть, дверной проем церемониального зала.

Солнечный свет падал из высоких стрельчатых окон, украшенных разноцветными рамками витражей. Придворные хранили молчание, я смотрела под ноги, на алую ковровую дорожку. Стоило мне поднять глаза, как я натыкалась на брезгливые, недоуменные и давящие взгляды, так что лучше было не смотреть.

Впереди маячил алтарь, окруженный огненным кольцом — там я должна буду принять от короля помолвочный медальон.

— Тебе нравится?

— Что? — вскинула я на него взгляд.

— Цветы. Ты сказала, что тебе понравились цветы.

Недоуменно хмурясь, я наконец удосужилась осмотреть зал внимательнее и едва не споткнулась: вазы с розовыми и алыми цветами стояли вдоль стен и у окон, на выступах стен — везде, как будто церемониальный зал был оранжереей. И как я могла не заметить раньше? Так сильно испугалась за Сорина?

Делая вид, что восторженно осматриваю зал, я обернулась, и тут же наткнулась на тяжелый взгляд Сорина. Дернулась, поворачиваясь вперед и чувствуя, как щеки наливаются жаром.

Сорин шел по алой ковровой дорожке прямо за нами, на расстоянии пары шагов. Судя по тому, что никто по этому поводу не впадал в панику, это было частью церемониала.

Мы уже поднимались на первую ступеньку из пяти, ведущих к алтарю (каждая из них что-то значила, но у меня начисто из головы вылетело, что), когда я услышала:

— Повзрослела, когда Бог дитя послал.

— Что вы сказали? — воскликнула я, пробегаясь взглядом по лицам придворных.

Этот голос я не могла бы не узнать: голос принцессы Игрид, бабушки Эсмеральды, чтоб ее давление замучило. Когда я только появилась у нее на пороге, она заявила: “Сама ребенок, и Бог детей не дает”. И сейчас что, эта старая кошелка в очередной раз решила поделиться бесценным мнением по поводу уровня моего развития?

— Кто это сказал? — воскликнула я в состоянии, близком к панике.

— Кэтэлина? — позвал король. Голос у него был удивленный.

Я обернулась к Сорину, но тот тоже смотрел на меня недоуменно. Никто ничего не слышал? Но у меня же не может быть слуховых галлюцинаций. Я снова пробежалась взглядом по рядам придворных и замерла. Высокая фигура, одетая в изумрудный шелковый плащ. На голову накинут капюшон, лицо прячется за вуалью. И как я раньше ее не заметила, учитывая, что больше никто здесь не носит плаща, а головы у всех непокрыты?

“Игрид”, — одними губами произнесла я.

Как это возможно?..

Глава 34

Я шагнула к закутанной в плащ Игрид, не обращая внимания на других придворных, и король удержал меня за руку.

— Кэтэлина? Что тебе нужно от вдовы Бальмен?

— Вдовы Бальмен? — Я обернулась к нему и выпалила. — Это Игрид. Ваша принцесса.

Слава Огненному, у меня хватило ума говорить шепотом, так что нас никто не слышал, разве только придворные начали осторожно и вопросительно переглядываться, а рука Сорина накрыла рукоять меча. Он шагнул ближе, и я повернулась к королю.

— Это Игрид, — зашептала я ему на ухо.

— Игрид мертва, — громко ответил он, и Сорин замер. — Кэтэлина. Иди сюда.

Я дернула головой и зашептала:

— Она стоит прямо перед вами. Тобой. Ари! Какого черта она иначе в плаще? Прячет лицо.

От волнения я даже забыла, что нужно следить за языком, и с губ сорвалось привычное “какого черта”. Притом что в этом мире и чертей-то никаких не было! По крайней мере, об их существовании не догадывались и всуе их не упоминали. Но Ариан не обратил внимания на мою оплошность и тихо заговорил мне на ухо, так, чтобы никто не слышал:

— Она в трауре, Кэтэлина. Это традиционный наряд тех, кто скорбит