Брачная афера, или Целительница в бегах - Татьяна Юрьевна Серганова

— Да-да, ухожу.

Я попятилась в сторону коридора, не желая доставлять подруге неприятности. Ей и без меня тяжко жилось с таким-то начальством.

— Стоять! — резко велел господин Форест, и я послушно застыла на полпути к двери. — Что понадобилось на этот раз?

Пришлось быстро покаяться:

— Ничего особенного. Я тут заявление передала Лиме.

Та закивала, показывая листок.

Форест изучал нас троих — меня, свою секретаршу и лист бумаги, — несколько долгих секунд, причем выражение его лица сложно было расшифровать, а потом отрывисто скомандовал:

— С бумагой. Ко мне. В кабинет! Сейчас же!

И исчез в глубине своего кабинета.

Пожав плечами, я взяла листок и двинулась следом. Сам захотел со мной встретиться, значит, я в этом совершенно не виновата.

Я осторожно притворила за собой дверь, подошла ближе и замерла у стола, сложив руки за спиной. Стоять просто так было скучно, поэтому я принялась осторожно и едва заметно раскачиваться туда-сюда, с пятки на носок.

Форест молчал. Просто сидел за столом в своем огромном удобном кресле и смотрел на меня так… ну, в общем, сразу становилось понятно, что я опять что-то натворила. Если честно, ничего нового в создавшейся ситуации я не видела, за одним очень важным исключением — обычно я знала что, когда и как натворила и могла подготовиться. Сейчас же ничего нам ум не приходило.

Последние дни я вела себя как паинька, ничего не требовала, много работала, принимала пациентов, разбирала лекарства и составляла кучу документов. То, что отдельный кабинет для ожидания выделила, так это не так страшно и входило в мои обязанности. Как и обеспечение пациентов питанием. Я же за этим сюда и пришла.

Молчание затягивалось.

— Ничего не хотите мне сказать, Хоуп? — мрачно поинтересовался Форест, сцепив руки перед собой.

«Так… стоит признаться в чем-то или нет?».

— Смотря, что вы хотите услышать, — осторожно отозвалась я.

Может, дело в том, что я опять явилась к нему в кабинет и испортила настроение? А если Форест подумает, что Лима на моей стороне, и уволит ее? Нет, этого нельзя было допустить. Так что настало время ринуться в атаку.

— Слушайте, Лима ни в чем не виновата, — поспешно заверила я. — Она строго-настрого запретила мне заходить к вам в кабинет. Поэтому я передала ей заявление и собиралась покинуть приемную. Честное слово!

Взгляд Фореста еще сильнее помрачнел, а воздух в кабинете как будто сгустился, стал плотным и практически осязаемым. Такое проявление заставило меня не на шутку встревожиться. Аж мурашки по спине побежали.

— Интересно, — медленно произнес он. — Вы так громко рассуждали о переменах, о том, что хотите изменить тридцать третий форт.

— Да, — осторожно кивнула я, все еще не понимая, что происходит.

— Все эти изменения…

«Изменения! Ага, вот в чем дело!».

— Я не виновата! Я не просила их красить все вокруг разноцветными полосками!

Дело в том, что при виде разноцветных ящиков и крыльца лечебницы жители близлежащих домов захотели и себе сделать так же. Не везде, конечно, но постепенно на подоконниках начали появляться живые цветы. А кое-кто даже раскрасил входные двери в радужную полоску. Получилось довольно мило, свежо и не так серо и грустно. Меня такие перемены порадовали. Фореста, судя по всему, не очень.

— Вы решили сбежать, Хоуп, — сухо заметил он, словно и не слышал меня.

«Значит, дело не в красках и цветах, а в другом».

— Ну почему сбежать? Я просто вручила бумагу Лиме и все, — пробормотала я.

— А лично мне вы это сказать не хотите? Испугались?

«Так, похоже, я потеряла нить разговора. И совсем запуталась».

— Вы же сами запретили мне приходить, — напомнила я.

— Но о своем побеге могли сообщить лично, а не через Лиму.

Я даже раскачиваться перестала. Застыла, балансируя на цыпочках и недоверчиво уставясь на господина Фореста. Кажется, я начала кое-что понимать. А потому осторожно убрала руки из-за спины и аккуратно положила бумагу на стол перед ним.

— Это заявление и смета на перерасчет питания в лечебнице. Не знаю, что вы там себе нафантазировали, но сбегать я не собираюсь, — тихо произнесла я, а потом, не удержавшись, добавила: — И мне приятно, что это вас волнует.

Форест застыл в своем кресле. Лист трогать не стал, но я видела, как пробежал глазами по строчкам, читая написанное. И чем дольше он читал, тем мрачнее и холоднее становилось выражение его лица.

— Вы должны были лечить жителей, а не кормить их за счет форта, — наконец припечатал он.

«Невозможный человек! Как он может быть таким раздражающим и высокомерным! Он буквально каждым своим словом, каждым жестом или взглядом так и норовит отчитать меня за ошибки и указать на недостатки!» — в сердцах подумала я.

— Одно другого не исключает. У жителей вашего форта очень много хронических заболеваний, и моя задача помочь справиться с ними. А это однократным приемом лекарства не лечится. Все не так просто.

— Не просто, а очень даже дорого, — напомнил он.

«Ах да, совсем забыла!».

— Да, — кивнула я. — Простите, что не пришла раньше и не поблагодарила вас за медикаменты, которые вы приобрели для лечебницы. Там намного больше того, что я заказывала. Спасибо, я отчитаюсь за каждое лекарство.

— Это не для вас, а для жителей форта.

— Я так и поняла, но все равно спасибо. Боюсь даже представить, каких сил вам стоило выбить средства из вашего начальства.

— Вы себе даже не представляете, — отозвался Форест, и на губах промелькнула едва заметная улыбка.

Или мне почудилось. Она появилась всего на мгновение и исчезла. Жаль, ему бы подошло улыбаться.

— Ну так что, вы подпишете? А то мне пациентов кормить нечем, — поторопила я.

Форест взял лист, снова его изучил и положил в папку с бумагами.

— Я рассмотрю вашу заявку, узнаю по поводу остатка средств на наших счетах и дам ответ завтра.

Не отказал — уже хорошо.

— Завтра? А во сколько мне приходить?

— Приходить не надо, — поспешно произнес Форест. — Я передам через секретаря.

— Хорошо.

— Можете быть свободны.

— До свидания!

Я развернулась и направилась к двери. Но только схватилась за ручку, услышала:

— И еще, Хоуп.

Пришлось останавливаться и медленно поворачиваться.

— Запрет на посещение моего кабинета сохраняется, —