Темная сторона. Ученица - Ольга Вадимовна Гусейнова

наши пальцы и стать ближе к этому прекрасному и недосягаемому…

– Лерра Эйташ!

Его приглушенный, чуть хриплый окрик заставил меня вздрогнуть и посмотреть в темные прекрасные глаза с сильно расширенными зрачками.

– Верните. Бутылку. Которую. Украли.

Я безропотно протянула то, о чем он просил. Боги, да попроси он меня подарить ему честь и сердце, отдала бы без раздумий. А тут какая-то бутыль… Да на здоровье! Облизнувшись, я с манящей улыбкой потянулась к нему всем телом, при этом почему-то не двинувшись с места. И улыбнулась, спросив:

– Вы больше не танцуете?

У него странно вытянулось лицо. Затем он осторожно поинтересовался:

– Лерра Эйташ, как вы себя чувствуете?

– Благодарю, пр-ревосходно! – промурлыкала я, склонив голову и окинув его восторженным взглядом.

– А зрение как? – не унимался лерр. – Слух? Есть какие-то странные ощущения?

– Есть только самые лучшие ощущения на свете. Потому что вы так близко. Такой кр-расивый. У вас глаза как омуты, знаете? Смотрите на меня, а я падаю в них и боюсь утонуть. А ваши крылья! Я ведь не могу не думать о них – такие они!.. Такие… И ваши сильные руки, и крепкая попа… – Я зажмурилась от удовольствия, но тут же открыла глаза, чтобы добавить важное: – Только не думайте, будто я посягаю на вас! Пусть даже вижу во сне почти каждую ночь, это ничего не меняет. Я помню, что вы – мой наставник и нам не суждено быть вместе. А пару следует выбирать из кадетов. У меня хорошая память. Отличная память. Я молодец. Да?

Лерр Лерио отчего-то не спешил подтвердить. Он смотрел на меня не мигая, неужели лишился дара речи? Ну и что, зато я могла говорить! И самое важное – хотела!

– Я выбрала Эрана, – сказала лерру Лерио по секрету, а потом добавила ворчливо: – Правда, уже два дня пытаюсь придумать, как объяснить этому высокомерному придурку, что из нас выйдет отличная боевая двойка. А может и пара… Если только смирит свой несносный нрав. Ужасно раздражают его манеры. Вас тоже?

У лерра Лерио дернулось правое веко. Затем он и сам как-то весь подобрался, встряхнулся и осмотрелся. Мои подельники с блаженными лицами глядели по сторонам и друг на друга. Кто-то тихо переговаривался.

– Так! – рявкнул лерр Лерио. – Я вижу, Вероника Эйташ умудрилась обойти защиту лаборатории и активировала пары' истины. Полагаю, ей досталось больше всех… Потому бутыль я изымаю, всем вам сейчас разойтись по своим комнатам и до утра не высовывать нос! Это приказ, и я подкреплю его магией. Для вашего же блага. Утром, если голова будет слишком сильно болеть, обратитесь к лекарю. На этом все! Выполнять! Бегом!

– Зря вы так… – выдохнула я грустно.

Мне хотелось танцевать как никогда. И поговорить. О чем угодно! Но приказа наставника, подкрепленного магией не ослушаться. Безжалостный. Испортил такое веселье! И все равно красивый. Невероятный. Недосягаемый.

Все мигом убежали, а я уходила, оглядываясь. На губах играла широкая улыбка, в голове клубился розовый туман, а сердце билось так заполошно, что казалось вот-вот вырвется наружу и сбежит. На танцы. Но бесчувственный потрясающий лерр Лерио приказал идти спать.

Свернув к лестнице и никого не увидев, я поднялась в комнату. А мыслями вернулась к Эрану. Наверное, после сегодняшнего пары из нас уже не получится? Тогда на ком мне остановить выбор? Подумаю об этом завтра…

Глава 7

Утро стало пыткой!

– Боги, меня что, пытались убить? Отравили? – с огромным трудом выдавила я.

По ощущениям, меня высушили, раздавили и перемололи. Я с трудом, через головную боль, слезы, тошноту приоткрыла глаза. Мне подлили вчера яду? Кто? За что?

– Рина-а, – прохрипела я. – Кажется, я умираю.

– Это последствия паров истины, которыми ты больше всех надышалась, когда защиту лаборатории лерра Даути взломала… – донеслось с соседней кровати мученическое сипение.

– Что?! – Мои глаза наконец-то распахнулись.

А следом пришли обрывки странных воспоминаний… Резанувший по глазам утренний свет, приступ головной боли, подступившая к горлу тошнота – все это резко отошло на задний план. Новость оказалась убийственной, врезав по лбу как черенком граблей, когда их забывают убрать на место.

– А то! – неожиданно весело пискнула Рина, хотя видок у нее был под стать моей головной боли. Отметив мой ошалелый взгляд, подруга продолжила: – Нет, меня с тобой не было, я в это время «травилась» на балу. Пока на Оллера вешались все красотки с черными нашивками, я с их несчастными, брошенными парнями пила с горя и ревности пунш. Коварная штука оказалась. Голова болит дико…

В ужасе уставившись на Рину, я судорожно пыталась вспомнить события вчерашнего праздника. Но получалось не очень. Обрывки расплывались, не желая складываться в картину и давать объяснения.

– А я… что делала? – просипела в отчаянии.

– Совсем ничего не помнишь? – ухмыльнулась Рина.

– Ну как тебе сказать, кое-что, – призналась я, судорожно роясь в памяти и с трудом выуживая на поверхность то, что вытворяла вчера.

Да нет, такого быть не могло!

– Не переживай, ты мне полночи все в мельчайших подробностях рассказывала, – «успокоила» Рина и, прикрыв глаза, – видимо, ее тоже слепил белый день – не менее подробно рассказала про мои вчерашние похождения. И пока я «переваривала» этот беспредел, уныло дополнила рассказ своими, тоже занятными.

– Боги, какой позор! Как я покажусь людям на глаза? Я не выйду из этой комнаты… – расстроенно ныла я в подушку.

– Если бы сидение в комнате могло решить все проблемы… – горестно выдохнула Катерина.

Ответить я не успела, раздался громкий стук в дверь, больно отозвавшийся в дурной, но несчастной головушке. Подруга моментально накрылась одеялом с головой. Похоже, она начудила не меньше моего, вот и испугалась последствий. Пришлось с содроганием встать, сжав зубы до хруста и игнорируя сильнейшую головную боль, добрести до двери. Вопрос, когда я успела переодеться в глухую казенную пижаму, оставила на потом. Не голая – уже счастье!

– Доброе ут… – улыбавшийся Эран, увидев меня, посерьезнел.

– Ой, – пискнула я, пытаясь захлопнуть дверь.

Эран успел втиснуть в проем