Сердце степи. Полёт над степью - Ася Иолич

Камайя задержала дыхание. В груди зудела боль, а слёзы подступали к глазам, потому что он был слишком близко, и запах его кожи выворачивал душу наизнанку. Она отодвинулась подальше, к краю кровати, а Аслэг вдруг открыл глаза и улыбнулся ей.

- Доброе утро, лисица. - Он подвинулся ближе, обнял её, вжался носом ей в плечо и поцеловал шею под волосами.

- Не трогай меня. - Камайя резко встала с кровати. - Убери свои руки от меня. Зачем ты перенёс меня на кровать? Мне и на подушках неплохо было. Мне не привыкать.

- Началось, - сказал Аслэг, тяжело вздыхая. - Ладно. Хотя бы выспался.

Камайя убрала волосы наверх и умылась, но вода не смыла липкого и жгучего в сердце.

- Причеши меня тоже, - сказал Аслэг, надев перстни и протягивая ей гребень, который взял из её же шкатулки. - И заплети.

- Пусть твоя невеста тебя обслуживает, - резко бросила Камайя, со злостью просовывая руки в рукава расшитого серебряными птицами халата. - Иди к ней. Ты не нашёл другого места, где поспать?

- Я приходил не спать, - нахмурился Аслэг. - Прекрати так разговаривать со мной.

- Я не знаю, зачем ты вообще приходил. Не делай этого больше. - Ярость снова постепенно поднималась, и Камайя прижала рукой шею, которую он обжигал взглядом, видимо, рассматривая розовую злость, проступавшую на коже.

- Я пришёл к своей женщине, а она снова оттолкнула меня, - он шагнул к ней, и Камайя попятилась. - Снова, как прежде, оскорбила меня отказом.

Он впечатал её спиной в стену, хватая за шею, и свирепо впился в её губы.

- Уйди! - крикнула Камайя, отталкивая его. - Не смей!

Он шагнул к ней и тут же, сипло ахнув, отшатнулся.

- За что? - гневно крикнул он, со сдавленным стоном выдирая из плеча крупную шпильку, украшенную фигуркой оленя, и прижимая рукой начинающее расползаться красное пятно. - Я отдам всю кровь за тебя, отдам свои глаза и сердце, но скажи, за что ты мучаешь меня?!

- За то, что ты мучил меня! - крикнула Камайя, шагая вперёд и отталкивая его ещё дальше. - Я буду мучить тебя, пока ты не отпустишь меня!

- Я не отпущу тебя! Ты принадлежишь мне! Признай это! Ты сама знаешь это, но с тупым упрямством отказываешься признать!

- Так я, по-твоему, ещё и тупая?! - Камайя шагнула к нему и вцепилась в воротник рубашки. - А ну, повтори, что ты сказал!

- Я сказал, что ты принадлежишь мне!

- Я не принадлежу тебе! Я свободна!

- Госпожа, тебе принести воды? - опасливо осведомилась из-за двери Вирсат.

- Нет!

- Ты ранила меня.

- Ты меня тоже ранил!

- У меня кровь идёт… Я пойду к Аулун.

- Иди куда хочешь! Трогай кого хочешь! Меня только не касайся! - в слезах крикнула Камайя. - Верни мне то, что забрал!

- Я могу вернуть только тетрадь. - Аслэг повернулся к ней. - То, что я забрал у тебя, я вернуть не смогу. Ты жалеешь об этом? - Он нахмурился и шагнул к ней. - Камайя!

- Просто уходи. - Она отвернулась, зажмуриваясь. - Уходи.

18. Кам.Красота, которую я уже не увижу

Тетрадь принёс Дерре после полудня, когда Камайя через силу запихала в себя ещё одну плошку риса и сидела над одиноким листочком в чашке с ачте.

- Кинь в очаг.

- Но госпожа… Кожа не прогорит. Будет вонь.

- Тогда в сундук. - Камайя махнула рукой в сторону комода. - В любой.

- Госпожа, Улхасум желает тебя видеть, - сказал Дерре, мягко опуская крышку. - Сегодня холодно… Оденься, пожалуйста, теплее.

Ветер был не таким уж и холодным. Камайя повернулась к Дерре и Вирсат.

- Почему ты сказал, что сегодня холодно?

- Госпожа, нам сюда, - сказал Дерре, показывая на спуск во двор.

- Но Улхасум…

- Она не в покоях.

Ворота дворцовой части бесшумно открылись, выпуская их к конюшне. Камайя удивлённо смотрела, как Улхасум с помощью трёх конюхов залезает в мощное седло, похожее на кресло, на спине у престарелой лошадки с сединой на морде.

- Я так и думала, что ты присоединишься, - сказала Улхасум, поворачиваясь на шаги и возглас Камайи. - Не теряй времени, садись в седло. Я быстро устаю.

Дамал плавным шагом шла на юг, бок о бок с чалой старушкой, которую вёл в поводу конюх. Улхасум хорошо держалась на лошади, и было видно, что она не впервые сидит верхом. Лошади шагали через стойбище, хасэ наперебой желали здоровья их ногам, приветствуя то Гатэ, то Камайю. Улхасум улыбалась, наклоняя голову, и шутила, притворяясь, что различает лица, а люди смущённо смеялись. Камайя тихо подсказывала ей имена тех, кого запомнила, и