Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова

– Думаешь, князья между собой не общаются? – Добронега невесело усмехнулась. – Не знают, у кого что на земле происходит? Мир большой, но не настолько чтобы не понять, где брат у брата отнял крепость, жизнь и в придачу наследство невесты, которая сумела сбежать? Та рыжая, и ты рыжая. Нетрудно сопоставить. А теперь у врага и имя твое есть, а значит, скоро будет оно и у Горана Ратибора. А если эти двое объединятся, быть беде.

Я сникла.

– Что же теперь делать? Куда бежать?

– В обоз к скоморохам возвращаться нельзя. Там в первую очередь искать будут. Надо такое место, о котором никто не знает. Уединенное да удаленное. Я помогу добраться, даже если оно будет на краю света.

– Почему вы мне помогаете? Почему просто как Бажену не изведете? – я все еще была настороже.

– Бажена не моих рук дело, – сказала княгиня, как отрезала. Скривив лицо, помяла свой большой живот. Болело там у нее что–то.

Глава 19

Немного помолчали. Я не решалась расспрашивать, а Добронега не спешила продолжать разговор. Глядя в окно, думала о чем-то своем. Потом перевела на меня взгляд

– Я ведь точно знаю, что ребенок у Бажены был не от князя. Я не только того курощупа поспрашивала, что девку соблазнил, но и челядь из ее родного дома. Слуги все видят. Любила она его, надеялась вместе сбежать. Мать потому и поторопилась ее замуж выдать, чтобы эту тайную связь разорвать. А на подлость ее любовник решился, когда ему деньги большие посулили. Я сама приказала этого тартыгу утопить. Чтобы другим наука была. Так что не думай, что я руку к смерти Бажены приложила. Она просто затосковала, а поговорить ей не с кем было. Мать ее – чистая разлямзя.

– И все же, почему мне помогаете? – сейчас я верила Добронеге.

Раз призналась, что приказала утопить любовника Бажены, то не было причины молчать, если сама поспособствовала выведению на чистую воду женщины, которая пыталась обмануть князя.

– Я сон нынче ночью видела. Мокошь ко мне явилась и наказала, чтобы я имя свое вспомнила и добром перед смертью несчастной душе отплатила. Бажене уже не помочь, вот я и подумала о тебе.

– Вы знаете, что умрете?

– Давно знаю. Хворь неизлечимая меня изнутри жрет, – она опять потерла живот. – Вот и хочу успеть изобличить врага, чтобы сын мой без наследства не остался, да отец его жив–здоров был. Ему еще наших дочерей замуж выдавать.

– Вы уже знаете имя врага?

– Конечно. Как только поняла к кому Улада бегает. Только князь мне не поверит, что это брат, пьяницей прикидывающийся, на наши богатые земли метит.

– Ярослав?!

– Он. Сейчас живет на окраине Града. Прячется. Сделал вид, что к себе уехал, а сам здесь что–то караулит. Или кого–то, – княгиня выразительно посмотрела на меня. – Не думает, что хитрее его найдутся. Ничего, справлюсь. И не такую беду отводила. Как только тебя спрячу, сразу за дело возьмусь. Я бы тебя у своих родственников поселила, но больно ты приметная. На каком бы постоялом дворе не остановилась, везде тебя опознают. Когда речь идет о таких больших деньгах, как наши, враг будет щедр с доносчиками.

– Есть у меня одно место на примете, где меня точно искать не будут. Нужны лошадь и одежда потеплее.

Я вспомнила разговор с нищим, который принес мне весточку от несуществующего брата. Великая Ткачиха и здесь постаралась, обезопасила меня. Зря я думала, что Перун в игры против жены играет. Не опустился главный бог до такой подлости, чтобы Олегу сны обо мне посылать.

После мыслей о справедливости богов дышать стало легче.

– Сделаю, – кивнула Добронега. – Все для тебя сделаю. Уже совсем скоро я с Мать–Сырой Землей встречусь. Смело в глаза ей посмотрю.

Я поднялась со скамейки и, скинув шубу, в которой уже упарилась, подошла к княгине. Неловко опустившись на колени, поклонилась ей в ноги.

– Спасибо за вашу доброту, матушка.

– Богине Мокоши скажи спасибо, – Добронега материнской рукой потрепала меня по голове. – Ведет она тебя. Поэтому с чистой душой одну отпускаю.

Я взяла княгиню за руку, чтобы поцеловать, но, вздрогнув, подняла на нее глаза.

– Что? – со смешком спросила она. – Смерть мою углядела?

Я кивнула.

– Когда?

– В Масленицу, – я видела, как жгли чучело Масленицы, и на огонь смотрели все трое детей князя. В траурных одеждах, со скорбными лицами.

– Хорошо, – сложив губы трубочкой, княгиня со свистом выдохнула. – Поживу еще. Успею Ярославу хребет сломать.

– Вам не страшно? – я отпустила руку княгини и кряхтя поднялась. Она помогла мне, поддержала.

– Смерти только дураки не боятся, – она тоже с трудом выбралась из кресла. Неожиданно крепко обняла меня. Зашептала на ухо. – А ведь ты, девочка, вестница смерти.

Я оглянулась на прошлое и поняла, что все мои видения, касающиеся встреченных мною людей, были о смерти. Что Горан Ратибор, болтающийся на ветке дерева, что Ярослав, едва избежавший укуса змеи, что Гожо, которого ждала смерть от удара ножом... Шофранки ли? Только князя Олега я видела живым, но то, скорее видение было обо мне самой, а не о нем. Не все сбывается – в этом я убедилась. Избежал же Ярослав ядовитого укуса, и еще неизвестно, что будет с Гожо, но в смерть Горана я свято верила. Убийца матери, приемного отца и брата должен поплатиться.

– Жаль, что Ярослава предупредила о смерти. Не было бы сейчас такой беды. Не знала, что он решится поднять руку на брата. Вам тоже нужно быть осторожными. Ваш сын идет следующим за князем.

– О том душа и болит, – согласилась Добронега. – А что ты Ярославу напророчила?

– Смерть от ядовитой змейки, подброшенной ему в кровать.

– Что ж, пророчество непременно сбудется. Боги ничего просто так не посылают, – она улыбнулась мне, и я поняла, что знаю, как умрет Ярослав.

Прощались душевно. Трижды расцеловались. Я даже успела пустить слезу.

– Ты только скажи, в какую сторону везти тебя? – Добронега поправила на мне пуховый платок. Одежду выдали всю новую. Ту, что я принесла с собой, тут же сожгли.

– Ближе к Арпатским горам. А там уж я сама.

Вывозили меня из княжеского двора