О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

– По ту сторону тумана пропасть. Но можно встретиться и с диким зверем. А еще тут бродят стражи Дааса. Ты не видишь их, но они видят тебя. И если не почуют силы Покровителя, то нападут и растерзают. Понимаешь?

– Я вовсе не глупа, Рахон, – ответила я. – И слух меня еще не подводит. Ты высказался прямо, потому последующий намек был излишним. А теперь скажи мне, что ожидает меня, когда мы окажемся в Даасе?

– Я говорил тебе…

– И память при мне, Рахон, – заверила я. – Но я спрашиваю об ином. Если Даас я не могу покинуть, то смогу ли передвигаться в его пределах? Или же мне уготована клетка, которую я не смогу покинуть?

– Ты – гость, Ашити, – в голосе Рахона прозвучала укоризненная нотка. – Гость желанный и дорогой, и потому никто не станет тебя запирать. Но раз память при тебе, то помнишь наш разговор о гостях и хозяевах?

– Помню, – усмехнулась я, – и понимаю, к чему ты клонишь. Клянусь, что проповедовать веру в Создателя не стану. Вряд ли здесь найдется хоть кто-то, кто готов покаяться и вернуться в Его объятия. Отец добр и милостив, однако заблудшие души редко стремятся к свету. А потому я не стану тревожить их своими речами. Но уж и вы не пытайтесь доказать мне ошибочность моих убеждений, они незыблемы.

– Как скажешь, Ашити, – ответил илгизит, и мне послышалась в его голосе улыбка.

– А раз мы пришли к соглашению, то, возможно, пора расчистить мой взор и показать всё величие Дааса в неискаженном виде?

– Терпение, дайнани, уже скоро, – заверил меня пятый подручный, мне осталось лишь покориться.

И пока у меня еще оставалось немного времени, я сделала в своей голове пометки – бежать отсюда сложно, но можно. По крайней мере, я уже знаю, что нужно иметь при себе вещь, которая будет создана силой Илгиза, тогда стражи пропустят и не причинят вреда. Благодарю, Рахон, я запомнила. С остальным разберусь позже. Пока я не убедилась в тщетности своих надежд, они будут жить в моем сердце и согревать верой в скорое возвращение к моему возлюбленному супругу, по которому я уже успела безумно соскучиться. Однако ты прав, мой дорогой недруг, терпение – это добродетель, а я весьма добродетельная особа. Потерплю.

А потом туман закончился. Вот так, в одно мгновение, будто мы вышли из-за занавеси, а не из вязких сизых клубов. Я порывисто обернулась и увидела прежнюю непроницаемую зыбкую стену, затем снова поглядела вперед, и взор мой скользнул от подножия скалы до ее половины – именно столько тянулись каменные ворота с неизвестными мне символами. Рахон первым спешился, поглядел на меня, и я последовала его примеру.

Пятый подручный протянул руку вперед, и каменные створы поползли в стороны. Это было впечатляюще. Он ведь даже их не коснулся. Впрочем, не знай я прежде о магии, то могла бы, наверное, и рот открыть, но примерное понимание происходящего у меня имелось. Потому рот мой остался закрыт, и, когда путь вперед оказался свободен, я взяла в руки повод салгара и шагнула в Даас.

И дорога сразу же повела вверх. Я посмотрела направо, после налево, но не увидела стражи в привычном мне понимании. Воинов не было, однако, как сказал Рахон, имелись незримые и опасные охранники, так что люди были и не нужны, да и войти, как оказалось, было непросто. Интересно, а как насчет выйти? И с этим тоже еще предстояло разобраться.

Копыта салгаров выстукивали по каменной тропе. Впрочем, неверно. Это была не тропа, а обустроенная дорога, напоминавшая неширокий желоб, правым краем которого был склон скалы, а левым – каменное ограждение, поднимавшееся до середины человеческого роста. И причиной тому была пропасть, раскрывшая хищный зев. Похоже, та, куда можно было упасть, заблудившись в тумане. Но тут ее ничего не скрывало, и я порадовалась, что иду справа, потому что даже от мысли о бездне у меня закружилась голова.

Дорога поднималась вверх по широкой спирали, огибая скалу с внешней стороны. Мы проходили мимо окон и дверей, мимо людей, которые замирали на миг, чтобы проводить нас пристальными взглядами, а после возвращались к своим делам. Но еще ни разу мы не вышли к тем садам, которые я увидела с вершины гребня.

– А где же сады? – не удержалась я от вопроса.

– Они выше, Ашити, – ответил Рахон. – Мы уже почти вошли в Даас.

– А это не он?

– Здесь живут воины и прислуга, – пояснил пятый подручный. – Тут готовят, стирают, держат животных. Дальше будут мастера: кузнецы, ткачи, швеи и другие. Потом ученики и младшие подручные, после подручные, чья сила выше младших, но они слабей старших. Затем старшие. Я там живу, – добавил Рахон, явно хвастаясь. – Выше всех великий махир.

– А Акмаль?

– Дартан махари между нами и Алтаахом.

– Дартан? – переспросила я, силясь понять, что хочет сказать пятый подручный.

Ну не могут же у нее быть наложники?! Даже если Архам пойдет на поводу у матери и примет Илгиза как своего покровителя, даже если он настолько любит Акмаль, что простит обман, то уж с толпой-то любовников он точно не может смириться! А если смирится, то Селек родила его не от Вазама. У Танияра не может быть настолько слабохарактерного брата.

– Да, – кивнул Рахон, а после усмехнулся, поняв причину моего изумленного взгляда. – Дартан – это место, где живут женщины, Ашити. Жены, матери, сестры. Ну и наложницы, у кого они есть.

– А-а, – протянула я. – Поняла. А я уж подумала…

Хмыкнув, я покачала головой, а илгизит негромко рассмеялся.

– Нет, Ашити, махари досталась мужу нетронутой, – сказал пятый подручный. – Мы не тагайни, я тебе это уже говорил. Женщина должна принадлежать лишь тому мужчине, который приведет ее в свой дом.

– Угу, – промычала я. – Бессловесной наложницей, которой будет помыкать законная жена. И не говори, что они равны. Это жены каана равны, а любовница уступает в праве законной супруге. И ревность никуда не деть. Лишь не любя своего мужчину, можно довольствоваться тем, что на его ложе место занимает другая женщина. В ином случае это мука. И если мужу не отомстишь, то сопернице очень даже, особенно имея на это право. Нет уж. Пусть летний костер, но наши женщины имеют право выбирать и принимать решения о своей участи. К тому же вольность позволена до свадьбы, после изменник сурово поплатится, будь то мужчина или женщина.

– Мы думаем по-разному, – Рахон прекратил едва зародившийся спор.

Я настаивать не стала. Тем более дорога, обогнув склон, вывела нас