Вергилия Коулл - Холодные звезды

— Больно, — она скривилась и захныкала, вздрагивая всей верхней половиной тела. — Голова болит.

От вида ее страданий мне самой хотелось плакать. Ощущение беспомощности резало без ножа. Нет ничего хуже, чем наблюдать чужие мучения и понимать, что ты абсолютно ничего не можешь поделать, кроме как сидеть рядом, держать за руку и глотать собственные слезы.

— Потерпи, моя хорошая, — прошептала я, осторожно пощупала ее голову, наткнулась на здоровенную шишку и закусила губу, — мы ищем, как отсюда выбраться и найти тебе врача. Мы тебя не бросим…

Легкий ветерок донес до нас дым от костра, заставил меня повернуть голову. Кай сдирал шкуру с тушки. Когда он почувствовал мой взгляд и отвлекся от занятия, я отвернулась.

— Я тебя не брошу, — принялась втолковывать я Кате, — есть хочешь?

— Нет, — она помотала головой, — пить…

— Пить… — озадачилась я, но тут же заметила, что дождевая вода еще блестит в углублениях листьев, — сейчас.

Когда я собрала воду и аккуратно залила драгоценные капли между приоткрытых губ подруги, та с благодарностью пожала мои пальцы.

— Как… Лиза? Вы ее нашли?

Я замялась. Врать прямо в доверчивые глаза Кати язык не поворачивался, но и сказать правду опасалась. А вдруг самочувствие из-за нервов ухудшится?

— Мы ее ищем, — наконец выдавила я, — знаем, где искать, и идем туда. Все будет хорошо, я обещаю.

Веки подруги опустились. Сначала показалось, что она снова погрузилась в дремоту, но потом я сообразила, что Катя просто смотрит куда-то мимо меня.

— Это все из-за него… не надо было нам лететь… — из-под ее ресниц выкатилась слезинка и скользнула по щеке вниз, — он во всем виноват.

Я знала, о ком речь. Кай уже нанизывал куски мяса на палку. На этот раз, заметив нас, он отвернулся первым. Я вздохнула. Надо было согласиться с подругой. Но почему-то вместо этого выпалила:

— Не говори так! Мы с тобой живы сейчас только благодаря нему.

Рука Кати напряглась в моих ладонях.

— Ты что, защищаешь его? — хрипло воскликнула она. — Дана! Почему…?

Подруга не договорила, ее лицо исказила гримаса боли. Невысказанный вопрос так и повис в воздухе между нами.

— Это долго объяснять, — пробормотала я, — когда тебе станет лучше и мы найдем Лизку, обещаю, мы сядем втроем, и я вам расскажу, какого страху тут натерпелась. А пока тебе нужно набираться сил. Об остальном я позабочусь.

Взгляд у Кати снова поплыл, глаза закрывались.

— Лизка его простит… это же наша Лизка… — сонным голосом произнесла она напоследок и отключилась.

В воображении возникло счастливое воссоединение ее сестры со своим парнем. Надо ведь радоваться, представляя себе, как подруга, живая и здоровая, бежит нам навстречу, а Кай подхватывает ее на руки и кружит, кружит, кружит…

Украдкой я опять взглянула в сторону костра. С деловитым выражением лица Кай вытирал окровавленные руки пучком травы. Рядом у колена торчал воткнутый в землю нож. Я невольно усмехнулась. Может, девушек, на которых у него романтические виды, он и кружит. А вот соратниц по выживанию — потчует дохлыми крысами.

Хорошее настроение тут же испортилось. Я приблизилась к огню, присела неподалеку от Кая и протянула ладони к теплу. Капли жира срывались с кусков мяса и с шипением плавились на углях. Ноздри защекотал аромат, слюну пришлось сглатывать два раза. Но рядом валялась горка потрохов и шкурки, как напоминание, что передо мной совсем не молодой барашек и не нежная курочка. Я задумалась о том, каковы протурбийские крысы на вкус? Наверняка жесткие, как подошва, и вонючие.

— Бизон так и не появляется, — проворчала я.

— Захочет жрать — придет. Как твоя подруга? — Кай потянулся поворошить палочкой угли.

— Тебе правда интересно? — засомневалась я.

— Почему бы и нет? — равнодушно ответил он.

Я вздохнула.

— Кате лучше. Она очнулась, но потом опять уснула. Мог бы и не спрашивать, если делаешь это просто из вежливости. Но спасибо, что спросил.

Кай нахмурился.

— Не обнадеживайся раньше времени. Иногда больным становится лучше, перед тем как… — он покосился на меня и добавил: — В общем, неоправданные надежды отбирают силы. Думай о хорошем, но готовься к худшему, как говорится.

— Слушай, — не выдержала я, — ты можешь хоть раз просто промолчать и оставить свои советы при себе, а? Моя подруга очнулась! После катастрофы! Я хочу радоваться! Я имею право радоваться! И я буду радоваться! Ты что, удовольствие получаешь, когда говоришь мне мрачные гадости о том, что все умрут? Ты что-нибудь позитивное, настраивающее на приятный лад хоть раз можешь мне сказать?

Кай отложил палку, повернулся ко мне и посмотрел долгим серьезным взглядом. Я стиснула зубы и исподлобья уставилась в ответ, готовая броситься на него, как только попробует еще раз высказаться. Самое умное, что он мог сделать в этой ситуации — просто промолчать. Но Кай все-таки открыл рот и произнес суровым тоном:

— Крыса вкусно пахнет.

От неожиданности я потеряла дар речи. Даже злость вся прошла, растворилась, как дымок над мясом. Оценив еще раз трагичную гримасу Кая, мою фразу, после которой он это сказал, и дразнящий аромат в одном флаконе, я не выдержала и расхохоталась. По его губам тоже скользнула улыбка, такая быстрая, что мне захотелось протереть глаза.

— Ты это специально, да? — простонала я.

— Что специально, белоснежка?

— Специально про крысу напомнил!

Он пожал плечом, губы продолжали кривиться в ухмылке.

— Ты злишься или смеешься, главное, что не плачешь.

Зря он это сказал. Я почувствовала неловкость, и смех прошел. Просто на секунду показалось, что вот здесь и сейчас, у костра, мы с Каем и крысой на вертеле — так и должно быть. Что это просто и естественно — ржать, как чокнутые, над какой-то глупостью. И плевать, что мир вокруг рушится, что все мы вот-вот умрем. Что жить одним моментом — это даже неплохо. Потому что в следующую секунду этого момента можно уже никогда не испытать…

А еще проклятая крыса на самом деле до одурения вкусно пахла.

Но потом Кай напомнил, что просто отвлекает меня, и очарование пропало.

— Научи меня есть крысу, — зачем-то сказала я.