Заботы Элли Рэйт - Полина Ром

class="p1">Вполне возможно, что эти мои слова и не были совсем уж честными. Я готова была не только обманывать, но, наверное, даже воровать, лишь бы не возвращаться в то кошмарное место, где я очнулась. Стоит только представить, что осмелевший со временем староста найдёт способ мне напакостить или еще хуже, обидеть детей…

В общем, я готова была почти на всё, но и сам мэтр, и слова госпожи Ханны только утвердили меня во мнении, что с этим дядькой нужно по-честному. Как ни крути, а он повёл себя достаточно порядочно: защитил меня, не спросил платы за доброе дело и даже позаботился о том, чтобы я спокойно добралась до дома. Такое поведение требует честной отдачи.

Чай мы допили, я сходила и открыла дверь в свою половину. Попрощавшись с хозяйкой, подхватила сестренку вместе с тулупом.

-- Пусть в нём и спит, не буди ее, – посоветовала госпожа Ханна.

-- Она еще маленькая. Я лучше её в колыбельку переложу.

-- Не буди, даже если намочит, ничего страшного. Эта доха уж сколько лет у меня висит, – женщина как-то грустно отмахнулась и повторила: – Пусть детка в тепле спит. Можешь и вообще не возвращать меховушку, а сделать из нее коврик для маленькой радости, – хозяйка перекрестила свёрток у меня на руках. – Ну, храни вас Господь… Ступай уже…

– Спасибо вам огромное, госпожа Ханна!

– Ступай…

Ирвин, уже убежавший домой, встретил меня там, на пороге с огарком свечи в руках и проводил в комнату, не давая споткнуться о разбросанные везде вещи.

Перед тем как бежать на Сток, я растопила камин, но сейчас дрова уже полностью прогорели, и угли, покрытые сероватой пленкой золы, отдавали комнате последние крохи тепла.

-- Подкинь пару поленьев, пожалуйста.

Ирвин поставил огарок на пол и закинул дрова в камин, привычно ворча:

-- На ночь-то и не обязательно… Укрыться бы потеплее, да и ладно. Дрова-то с избой продала. Как теперича будем?!

-- Нормально будем, а дрова здесь купим. Ты лучше не ворчи, а подуй немного, а то долго разгораться будут.

Я все еще стояла посреди комнаты, не слишком понимая, куда положить малышку. Просто не помнила, где мы выгрузили люльку. Сухие дрова весело вспыхнули, стало светлее. И я обнаружила ее в углу, набитую всевозможным хламом.

Брат помог всё выгрузить на пол, и я наконец-то устроила малышку спать, прикрыв её тем самым тулупом. Где были вещи и одежда, подгузники и горшок, я пока просто не представляла.

Сейчас, находясь в безопасности и тишине собственного дома, я почувствовала такую усталость, что села у камина прямо на пол и вытянула гудящие ноги. Ирвин, похоже, уловив моё состояние, молча пристроился рядом, а через некоторое время, чуть поелозив, забрался ко мне под мышку. Я прижала к себе хрупкое мальчишечье тело и, ласково поцеловав пушистую макушку, спросила:

-- Мы-то сегодня где ночевать будем, а, помощник мой?

-- Твою доху на пол бросим, а вон в энтом узле одеяло. Им накроемся. Одну-то ночь и потерпеть можно, – деловито сообщил братец.

Так мы с ним и сделали, уснув прямо у камина. И никакой свет не помешал нам: оба устали и наволновались за день. Спала я крепко, без всяких снов и проснулась ранним утром почти счастливая: самая мерзкая угроза – Увар остался в прошлом.

Глава 24

С утра я не знала, за что хвататься. Проснулась Джейд и явно была голодна: хныкала и тянула ручки, сжимая-разжимая кулачки. Однако плита на кухне была не в том состоянии, чтобы возможно было её немедленно растопить.

Хлеба у меня почти не осталось, а курицу дети доели ещё вчера. Чем кормить? Немного поколебавшись, я выдала Джейд остатки подсохшей горбушки – пусть обсасывает. Попросив Иврина немного потерпеть и присмотреть за малышкой, побежала на рынок.

Молоко, большой каравай белого хлеба из пекарни, комок сливочного масла, который мне упаковали в серую обёрточную бумагу, пара яблок и пара не крупных рыбин. Большой, килограммов на пять, мешок с мукой. Пригодится еще. Всегда можно будет детям оладьи испечь на скорую руку. Корзина в руках ощутимо потяжелела.

Крупа и овощи у нас ещё были свои. Зато недалеко от выхода молодая женщина продавал нарезанную на куски тыкву, которую кромсала прямо при покупателях, взвешивая ломти на примитивных весах. Вспомнив про остатки мёда и изюма дома, я купила примерно килограммовый кусок, решив сделать для малышни сладкую кашу.

Но больше всего меня порадовала покупка соды, которая оказалась не такой уж и дорогой. И стеклянная бутылка с плотной пробкой, от которой шел ощутимый и знакомый с детства резкий запах. Может быть, это и не настоящая “Белизна”, но жидкость в бутылке совершенно точно содержала хлорку. Туалет обязательно нужно будет обработать. Кто знает, кем были прежние жильцы.

Домой я отправилась нагруженная, как маленький ослик. Шла торопливо, беспокоясь за детей, но когда добралась до переулка, пришлось сбавить скорость: передо мной, заняв проход, стояла широкая телега, наполовину груженая большими мешками. Возница, согнувшись, застыл на передке: то ли задремал, то ли был пьян. Но телега так перегородила узенький переулочек, что обогнуть ее сбоку было решительно невозможно. Некое подобие тротуаров существовало только на улицах. В Зелёном же переулке была просто мощёная по центру тропа, ведущая к моему дому.

-- Эй, дядюшка! Вы бы или вперёд, или назад двигались, а то ведь пройти невозможно.

Держащий вожжи мужчина вздрогнул, ошалело помотал головой и, сняв с лысой макушки старую войлочную шляпу, сильно потер ею лицо. Соскочил с передка телеги, а затем начал оглядываться, пытаясь сообразить, куда он заехал:

– От же ты, холера этакая, – растерянно бурчал он на лошадь, понимая, что здесь, в переулке, развернуться он не сможет. – Только на минутку я глаза и прикрыл, а ты, пакостница, уже и