Милость крестной феи - Мария Заболотская

раз они попросту шли по своим же следам, стремясь уйти от странного домика как можно дальше. Но не так-то просто избежать волшебства, если оно отчего-то решило показаться человеческому глазу! Да, Ашвин и Эли, как им казалось, направились назад, но в итоге вновь очутились у зарослей шиповника, окружающего дом с розами и яблочными пирогами.

– Это и восхитительно, и жутко одновременно! – заметил Ашвин, принюхиваясь к головокружительно-сладкому аромату.

– В этом вся суть волшебства фей, – со вздохом согласилась Эли.

– Быть может, не следует убегать? – с сомнением спросил юноша, в котором говорили одновременно усталость, любопытство и тоска по свежеиспеченным пирогам. – Если мы не можем от него уйти, то не остается ничего другого…

– Нет! – резко оборвала его рассуждения Эли. – Ни за что я не ступлю на порог проклятого дома! Феи могущественны, но не всесильны. Иначе они давно бы нас изловили! Если мы сами не отдадим себя в их руки, они не смогут нас схватить. Это хитрая ловушка, и нужно как следует пораскинуть мозгами, чтобы ее избежать. Подождем до утра. Лес подаст мне знак, ведь он не зря предупреждал меня сегодня об опасности…

Она говорила растерянно, вспыльчиво, и Ашвин не решился с ней спорить, хотя до сих пор не до конца верил, что дело именно в волшебстве, а не в том, что они заблудились и устали. Разве не бывает так, что люди ходят в лесу по кругу, сбившись с пути? Разве означает это, будто нужно непременно верить в фей, проклятия и принцев, назначенных самой судьбой для несчастной любви? Признаться честно, с недавних пор юноше вовсе не хотелось, чтобы сказки оказались правдой…

Но не успел он спросить у Эли, где сегодня они остановятся на ночлег, – или же будут ходить взад-вперед по дороге всю ночь напролет? – как вдруг она, сделав шаг, вскрикнула и схватила себя за босую ногу.

– Что случилось? – Ашвин бросился к ней.

– Я наступила на что-то острое и поранилась, – ответила Эли, глядя на свою окровавленную пятку с удивлением человека, который привык безо всякого ущерба ходить босиком день-деньской.

Вскоре из раны совместными усилиями был извлечен хрустальный осколок, который даже в тусклом вечернем свете искрился и сверкал ярче алмазной крошки.

– Но как он здесь очутился? – удивился Ашвин, окидывая взглядом заросшую лесную тропу.

Эли ничего не ответила, глядя на сверкающий хрусталь затравленно и зло, – о, ей было хорошо известно, откуда появляются такие осколки! Хрустальные туфельки, которые в гневе разбивают феи, рассыпаются на сотни блестящих брызг с острыми, как лезвие ножа, кромками.

– Это часть ловушки, – сказала она, чувствуя, как начинает кружиться голова. – Послушай меня, Ашвин! Это очень важно… Что бы со мной ни случилось… что бы ни случилось… нельзя… не…

И она, тихо вздохнув, медленно опустилась в траву, закрыв глаза.

Нельзя сказать, будто Ашвин не догадался, о чем предупреждает его Эли. Последние несколько часов они только и делали, что спорили из-за домика, увитого розами. «До чего же она упрямая! – с беспомощной досадой подумал юноша, тщетно пытаясь привести Эли в чувство. – Даже сейчас думает только о своих феях!» Впрочем, он, устыдившись, тут же прогнал эту мысль – до ревнивых обид ли сейчас, когда лицо Эли бледнеет, а руки становятся все холоднее? Ашвин в растерянности смотрел на осколок и на неглубокую ранку, оставленную им: разве теряют люди сознание от крошечного пореза? Что за странность! Впору поверить в любую чертовщину… И он мотнул головой, отгоняя тревожные тягостные мысли.

– Да что же это! – наконец отчаянно воскликнул он, чувствуя, как голова гудит от волнения. – Неужели я всерьез обдумываю, не ждет ли нас волшебная западня в лесном домишке?! Эли нужна помощь!

И неловко подняв девушку – она оказалась легкой, как птичка, – он торопливо зашагал в сгущающихся сумерках туда, где в последний раз им попадался странный, но очаровательный домик.

Глава 21

Позже Ашвин не раз вспоминал, как обманулся в своих ожиданиях: отчего-то ему казалось, что близость волшебства непременно должна удивлять, волновать, дарить предчувствие чего-то потрясающего. Но чем больше он думал о лесном домишке, тем более обыденным тот ему казался, и каждый раз, как в памяти всплывали слова Эли – об опасности, о феях, о странности сегодняшних хождений по кругу, – какой-то насмешливый внутренний голос принимался потешаться над этими нелепыми страхами. «Да неужто ты всерьез поверил сказкам лесной девочки? Конечно, она мила и добра к тебе, но ведь очевидно, что бедняжка живет в плену суеверий и странных выдумок!» И даже голосу этому Ашвин отчего-то не удивлялся, хотя никогда раньше не слышал его в своей голове. Точно так же его не удивило то, что дом оказался совсем рядом – за первым же поворотом, – а окна его приветливо светились, хотя за весь день им так ни разу не удалось увидеть никого из здешних обитателей.

Завидев свет, Ашвин едва ли не рассмеялся от счастья – теперь-то он был уверен, что здесь ему помогут. Внутренний голос тем временем шептал, что нужно поторапливаться, ведь так будет лучше и для Эли, и для него самого. «Что может быть разумнее, чем попросить ночлега у добрых людей? – слышал Ашвин и мысленно соглашался с доводами своего нового невидимого советчика. – Столько дней бродить по лесу – право слово, довольно этих причуд! Поначалу тебе хотелось верить в волшебство и чудеса, оттого ты слушал свою чудаковатую подружку-дикарку, но сейчас-то ты видишь, насколько нелепо выглядели ваши прятки? Не существует никаких фей и волшебства, это всё выдумки, ложь, обман!»

Ах, кто бы мог рассказать юному Ашвину, что волшебство не всегда прячется от людей в самые темные щели? Уж точно не строгая госпожа Клариза, мир ее праху! Куда чаще чары морочат головы смертным, внушая им уверенность, будто они настолько разумны, что всё видят насквозь и уж точно не попадутся на чью-либо удочку. Как людей иной раз ловко стыдят и лишают в себе уверенности, обвиняя в ребячестве и сравнивая их поступки с детскими капризами, так и магия нередко взывает к скептицизму, к этому особому виду человеческой гордыни, чтобы назвать саму себя ерундой, не стоящей внимания, – и остаться при этом невидимой для людского взора. Человек подчас так боится показаться глупым или смешным, что готов закрыть глаза на подлинные чудеса и объяснить необъяснимое…

Увы, в тот миг, как Ашвин согласился с тихим голосом, нашептывающим, что верить в существование магии нелепо, волшебство полностью подчинило его себе и привело к порогу домика, увитого розами.

Едва только он попытался высвободить руку, чтобы постучать в дверь, как ему тут же открыли: славная крохотная старушка с румяными щеками держала в руках лампу и улыбалась так сердечно, что Ашвин тут же решил, что добрее женщины еще не видел.

– Добрый вечер, – смущенно произнес он. – Прошу прощения, что потревожил вас. Моя… подруга попала в беду. Кажется, она больна. Ей нужна помощь…

И добрая старушка, не удивившись ни его внешнему виду, ни словам, тут же радушно пригласила Ашвина в дом, заверив, что непременно поможет бедной больной девочке. «Вот как верно ты поступил! – похвалил его внутренний голос. – Тебе следовало прийти сюда гораздо раньше». Согласитесь, приятно, когда кто-то хвалит тебя за принятые решения – особенно если ты вовсе не уверен в своих силах. И Ашвин, облегченно вздыхая, уложил Эли на мягкую софу, искренне радуясь тому, как хорошо все устроилось.

– И ты, мальчик, садись, – ласково сказала ему старушка, указывая на кресло. – Должно быть, ты устал и проголодался!

– Ох, и вправду, – пробормотал Ашвин, чувствуя, как слабеют его ноги и повисают безвольно руки. – Но Эли…

– О, не беспокойся! Сейчас она придет в себя! – старушка хитро прищурилась. – Не хочешь ли яблок? Слаще ты еще не пробовал!

И в самом деле, на столике рядом с креслом стояла корзинка, доверху наполненная темно-красными яблоками, каждое из которых словно светилось изнутри – настолько сочными и спелыми они были. Ашвин был голоден, да и внутренний голос говорил: «Ты весь день мечтал о яблоке из здешнего сада, не так ли» – но все же он не хотел показаться невежей, жадно хватаясь за еду в незнакомом